Записки Якова Литтнера из подземелья - [31]

У нас кончилось продовольствие, а хозяин и булочник снова ждут денег. Я не могу требовать от Кристы невозможного. Я ломаю себе голову над тем, как выпутаться из этой истории, и нужда заставила меня вспомнить о золотом мосте у меня во рту. Но как же снять мост? Я не могу пойти к врачу, и врача нельзя позвать сюда. Я попытался проделать операцию сам. Это продолжалось долго. Но мне спешить было некуда. Я пережил мучительные часы. Зубы и челюсть болели, десны кровоточили и распухали. Наконец мне удалось расшатать здоровый зуб, на котором держался мост. Потом я собрался с силами и вырвал мост вместе с зубом. Золото я отдал Б., который продал его зубному врачу. Он получил за мост три с половиной тысячи злотых. Я отдал ему половину, свою долю получил и булочник. Так мы выиграли еще немного времени, покой и хлеб.

Теперь булочник снабжает нас щедрее. Он рассказал, что немецкие войска, отступая, проходят через Збараж. Говорят, что позиции русских находятся всего в сотне километров от города. На окраинах под присмотром немцев роют траншеи. Все больше признаков, что немцев ждет поражение. Для нас это знаки надежды.

Хозяин спустился в наше подземелье очень встревоженный и сказал, что в доме будут расквартированы украинские эсэсовцы. Мы живем в полном страхе и едва осмеливаемся дышать в своей норе. Однако похоже, что слух не подтвердился.

И все же в доме появились солдаты. Наверху раздался сильный стук в дверь. Мы прислушались и разобрали немецкую речь. Русские все ближе и ближе, но тем сильнее опасность для нас. Мы улеглись под солому, которая служит нашей постелью. Мы надеемся, что так нас не обнаружат, если кто-нибудь из немцев по какой-нибудь причине посветит фонарем в нашу темницу. Через некоторое время появился Б. и сообщил, что в доме немецкие эсэсовцы. Нам следует быть предельно осторожными, сказал он, возможно, на некоторое время всякая связь между нами будет прервана. После этого он спустил нам большой чугунок картофельного супа и предоставил нас нашей судьбе. Пусть спасение наше близко, но смерть по-прежнему еще ближе. Поражение не смягчило немцев. СС отстреливается озверело, как обложенный гангстер.

В доме все бурлит. Весь день доносятся топот солдатских сапог, голоса, то и дело срывающиеся на крик, беспорядочный галдеж. Похоже, в отступающих войсках царит неразбериха. Для нас все это дополнительные мучения.

Нам показалось, что Збараж собираются оборонять всерьез. Сегодня после обеда началось движение автомобилей в сторону Тернополя, то есть на запад. Немецкое отступление идет полным ходом. Позднее послышалась артиллерийская канонада. Мы ощущали в нашей пещере разрывы снарядов. Мы словно в горячке. Нас бьет дрожь. Наши руки напряженно сжаты. Скоро пробьет час нашего освобождения.

Мы свободны! Мы чувствовали себя так, словно час избавления, такой долгожданный, неожиданно подкрался и вдруг оказался рядом, словно одним прыжком, так что дух захватило! Хозяин спустился к нам и сказал, что русские, по-видимому, вот-вот будут здесь. За ним появился булочник и рассказал, что видел на площади огромные русские танки. Наше волнение было столь сильным, что мы не могли вымолвить ни слова. Столь близкая свобода рождала в нас не радостные крики, а только рыдания. Потом наступило замешательство. Мы не отваживались выйти на волю, да и не могли сами выбраться из своей норы, а наш хозяин по непонятным причинам все еще опасался вытаскивать нас наверх. В его доме разместились русские солдаты, а он скрыл от них наше присутствие.

Происходящее чрезвычайно взволновало нас, и теперь мы говорили в полный голос. Наши голоса услышали наверху. Три русских офицера спустились в погреб и стали выяснять, направив на нас пистолеты, кто здесь прячется. Мы прокричали им, кто мы такие. Один из офицеров спустился к нам вниз, и мы предъявили ему наши документы, насколько это вообще можно было назвать документами. Русские были чрезвычайно удивлены нашей историей. Наше состояние их совершенно озадачило. Мы превратились в пещерных людей, и, я думаю, офицеры и правда были готовы принять нас за пещерных жителей. Наши суставы закостенели, и мы были слишком слабы, чтобы выбраться на свет. Пришлось позвать русских солдат, чтобы они вытащили нас из пещеры. Сколько месяцев я не видел солнца. Оно висело, красное, как кровь, над снежными просторами. Ширь, свобода, солнце и снег оглушили меня. Я потерял сознание.

Мы были словно новорожденные, беспомощные и чужие в этом мире. Нам пришлось заново учиться ходить, и это продолжалось четыре недели. Мы спали на настоящей кровати. Кровать стояла в настоящей комнате. В комнате были окна. Занавески были задвинуты. Свет слепил нас. Мы закрывали глаза. Может, мы попали в рай? Русские отнеслись к нам со всем вниманием. Офицеры и солдаты угощали нас, и каждый старался что-нибудь подарить или чем-нибудь помочь. Путь в ночи закончен. В мире еще идет война. Но для нас свершилось чудо!

Ужасные сцены, которые мне довелось увидеть, невероятные приключения, которые мне пришлось пережить, тысячу раз повторявшийся страх смерти — все это не изгнать из памяти, из сознания, из души. Каждую ночь мне снятся кошмары. Я снова вижу убийц, вижу черных хищных птиц СС на серых кителях, на блестящих плащах, я вижу, как падают расстрелянные, и вскакиваю в поту, охваченный нервной дрожью; а то я плачу во сне и просыпаюсь весь в слезах.