Записки военного советника в Египте - [34]
Как и большинство дорог в заселенной части Египта, шоссе проходит по дамбе, насыпанной в древние времена для защиты от наводнений. Нынешние поколения расширили эти дамбы и покрыли их асфальтом. Получились ровные, с редкими плавными поворотами, вполне современные дороги. Влево и вправо отходят многочисленные полевые дорожки и дороги, по которым египтяне на верблюдах и ослах вывозят с полей плоды своего нелегкого круглогодичного труда.
Дороги эти зачастую настолько узки, что по ним может пройти только в одном направлении навьюченный верблюд или осел. Объясняется это просто — мало плодородной земли.
После Хелуана шоссе отклоняется от Нила и его видно за пальмами, сахарным тростником, зарослями камыша и невысокими, но густыми цитрусовыми и бананами.
Соф считается городом, но впечатление, как о деревне с одной пыльной и грязной улицей, на которой магазины, мастерские и базар. Из-за домишек и пальм кое-где выглядывают довольно большие и красивые здания.
В Кураимете видно всего несколько зданий и одну высокую трубу. Трудно понять, город, деревня ли? Арабы уверяют — город.
Здесь дорога раздваивается: одна продолжается на юг, другая под прямым углом уходит на восток в пустыню. На развилке этих дорог небольшой, но очень шумный базар. Здесь автобусы делают получасовую остановку для отдыха приехавших из пустыни и для подкрепления сил тех, кому предстоит проехать 200 километров от Кураимета до Зафараны и дальше. Прибывающие в Кураимет автобусы буквально штурмуют толпы мальчишек и девчонок с кока-колой, лимонадом, сигаретами, огурцами, бананами, помидорами, кактусами и прочими дарами щедрой поливной земли. В длинных гальбеях, черные от природы и грязи, сверкая зубами и белками глаз, юные продавцы с громкими криками устремляются к автобусам. В окна и двери суют свой товар и тут же устремляются под камышевые навесы за новым. Стада овец, масса ослов, мальчишки и пассажиры снуют в разных направлениях и все это кричит, блеет, орет… В жарком воздухе плывут аппетитные запахи шашлыка, кабачков и других неведомых мне яств. К этим приятным запахам густо примешивается запах навоза, гниющих отбросов от многочисленных «туалетов». И все это по сторонам дороги шириной в сто метров.
Раздается громкий сигнал автобуса, похожий на сигнал нашей электрички, и теперь его штурмуют пассажиры. Одни пассажиры первого класса солидно проходят через дверь впереди и занимают каждый свое место.
Остальные, бог знает каких классов, устремляются к задней двери. Тут пробка: шум, крики, бурная жестикуляция. Все это отнюдь не ускоряет посадку, самые нетерпеливые занимают места через окна. Часть пассажиров со всех сторон лезет на крышу. Там ехать прохладнее и можно даже лежать. Набитый до отказа внутри, с веселой компанией сверху, подавая громкие сигналы, автобус осторожно трогается. Прощальные крики мальчишек и пассажиров постепенно затихают. Автобус набирает скорость.
Дорога от берега Нила до Суэцкого залива примечательна своим однообразием. Нужно много раз проехать по ней, чтобы в памяти остались какие-то ориентиры: песчаные холмы, россыпи камней, заросли колючек, мелкие лощины. Исключение составляют два холма в пятнадцати минутах езды от Кураимета. Видно их издалека, но только вблизи поражают отвесные скалы, карнизы, крышеобразные четырехскатные выходы твердых пород на плоских вершинах холмов. Трудно отделаться от впечатления, что это творения природы, а не рук человеческих: настолько скалы похожи на древние крепости. За холмами виднеются скалы, по форме напоминающие Сфинкса у пирамид в Гизе, только еще больших размеров. А может это забытые людьми и полузасыпанные песком древние крепости, прикрывавшие в свое время подходы к Нилу с востока? Кто знает. В Египте много неразгаданного, скрытого толщей веков и песка.
Два с половиной часа мчится автобус по пустыне, продуваемый насквозь горячим ветром через открытые окна. Однообразие и духота утомляют. В автобусе тихо. Многие дремлют. Наконец появляется белая головка маяка. По мере приближения автобуса башня все выше и выше поднимается вверх, четко вырисовывается на голубом фоне неба. Пятиминутная остановка. Часть солдат сходит. Оставшиеся устраиваются поудобнее, и автобус мчится мимо рыбачьих судов на юг к Рас-Гарибу. За тридцать километров от Рас-Гариба справа от дороги начинает вырисовываться синий силуэт самой высокой горы в этой местности, давшей имя городку нефтяников. Длинная гряда с тремя выступающими вершинами издали похожа на стадо лежащих верблюдов. Вблизи это сходство значительно уменьшается. Хотя от КП полка до горы 45 километров, солидная высота Гебель-Гариб 1750 метров и прозрачный воздух позволяют видеть и крутые скаты, и отдельные скалы, и затененные ущелья.
Полк занял боевой порядок в пяти километрах от берега Суэцкого залива.
Недели через три после моего приезда в полк я уже подумывал о поездке в Каир для отдыха. В это время и произошел следующий разговор с мистером Усэмой.
Разговор, как обычно, шел на смешанном русско-арабском языке.
— Мистер Васили, ти хочешь видеть Египет?
— Хочу.
— Тебе надо видеть Египет. Тебе надо знайт араби нэс, понимаешь?
Мария Михайловна Левис (1890–1991), родившаяся в интеллигентной еврейской семье в Петербурге, получившая историческое образование на Бестужевских курсах, — свидетельница и участница многих потрясений и событий XX века: от Первой русской революции 1905 года до репрессий 1930-х годов и блокады Ленинграда. Однако «необычайная эпоха», как назвала ее сама Мария Михайловна, — не только войны и, пожалуй, не столько они, сколько мир, а с ним путешествия, дружбы, встречи с теми, чьи имена сегодня хорошо известны (Г.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.