Записки тюремного инспектора - [262]

Письмо кадета, юнкера, студента, гимназиста после каникул - это обычное явление, и после двух-трех вскрытых писем такая переписка прекращается, если не направляется окольными путями через прислугу, например, или через близких институту лиц. И это знают в институте и, конечно, ловят. Был случай, когда за это была удалена со службы прислуга лазарета.

Но, к сожалению, письма родителей приравниваются к любовному письму кадета, который клянется в вечности любви, не подозревая, что дальше классной дамы эта клятва не пойдет. Но такие шаблонные послания гораздо меньше интересуют наших дам, чем сведения, сообщаемые родителями своим детям. Кадет влюбился летом в институтку, а она в него. Что за пустяки! А вот возможно, что родитель в своем письме коснется личности кого-нибудь из персонала или сообщит какую-нибудь новость. Это интересно.

Интересно также то, что пишут воспитанницы в своих дневниках. Это тайна, которая прячется обыкновенно под «три замка». Я до сих пор не могу уяснить себе, дозволено ли в институте писать дневник, но вижу, что девочки пишут и находятся в вечном страхе быть пойманной. Дневник в институте, конечно, раскрывает тайны институтской жизни и называет откровенно лиц, фигурирующих в дневнике. Конечно, интересно, что пишут девочки!

И вот отлично вылавливает эти дневники опять таки эта Жаба. Она сама не так давно кончила этот институт и знает все. От нее не скроется ничего. Но зачем писать дневник, когда рано или поздно он будет пойман! И все-таки пишут, давая себе слово больше не писать. Не так давно был пойман дневник одной очень умной и развитой воспитанницы. Она смело писала его в дортуаре, полагая, что классная дама не заподозрит, что она пишет дневник.

Но... это был момент... Она схватила, как коршун свою жертву, листы исписанной бумаги и. Дневник оказался исключительно интересным и затрагивал кое-кого. Начальница института отсутствовала, и потому целый месяц этот дневник ходил по рукам и громко читался в некоторых кругах, близких к институту, но совершенно чуждых автору дневника. Я знаю этих солидных по своему положению лиц, к сожалению, даже мужчин, которые присутствовали в «гостиных» при чтении если не всего, то отрывка дневника.

Она - автор, была уже не ребенок и, конечно, пережила много скверных минут. Мне было жаль ее, тем более что она невольно выдала в своем дневнике многих воспитанниц, да и ее личная тайна сделалась достоянием публики. «Он, он...» - писала она, думая, что никто не посмеет заглянуть в ее девичье сердце. «Это моя тайна, моя душевная жизнь и неприкосновенная область моего существа», - думалось ей. И вот заговорили. Даже почтенный Иван Феодорович - истопник - покачивал головой, осуждая бедную девушку.

А Жаба торжествовала. Ее любопытство было удовлетворено. Она схватила интересный дневник. Какое ей дело до нравственных переживаний чужой ей девушки. Она громко говорит, что ненавидит их -воспитанниц, и служит только потому, что ей некуда деваться. Много времени спустя я сказал как-то в разговоре по этому поводу с начальницей института, что никогда не думал, чтобы это было возможным, что дневник уже не маленькой воспитанницы читался по кабакам. Я так и сказал, после чего мои отношения с начальницей сделались холодными и официальными.

Если бы в порядке надзора необходимо прочитывать дневники и письма, то это делается иначе, сказал я. Мне неприятно заносить эти стро -ки в свои записки, так как я решил избегать записывать в свой дневник всякие дрязги, но, слыша постоянно осуждение поведения воспитанниц института, я хочу доказать, что и мы заслуживаем во многих отношениях порицания и вовсе уже не так чисты перед учащейся молодежью. И в этом отношении большую ошибку делают и родители, которые, конечно, больше из любопытства, чем ввиду необходимости ловят и прочитывают дневники своих детей.

У каждого есть переживания, которые скрываются даже от самых близких и дорогих людей. И к этим тайникам души надо относиться бережно и с осторожностью, раскрывая их только в самых крайних случаях, если это необходимо для пользы дела или для отвращения беды. Простое любопытство здесь неуместно и приводит только к озлоблению и отчуждению, которое и без того теперь создалось между родителями и детьми. «Не говорите маме», - просила меня одна из старших воспитанниц, тайна которой была мне известна. Я обещал, и она знала, что я не заставлю ее краснеть перед матерью.

Воспитанницы с отвращением и злобой относятся ко всякого рода проявлениям сыска. И в этом отношении они поддерживают друг друга. Даже в младших классах не выдают подруг. И это настроение их отлично обрисовано в их детском стихотворении, которое они назвали «звериадой»:

Ночная дама, крыса, гадость Все любит слушать по ночам.

Она всегда подсмотрит, гадость,

И кричит: «не пустим по домам!»

<...>

Надо уметь воспользоваться случаем. Обмануть швейцара не считается проступком. «Я сегодня дежурная - пропустите». И швейцар пропустил. «Сегодня трудные уроки. Надо избежать их». И воспитанница жалуется на головную боль. Цель достигнута. Она осталась в дортуаре и избежала явного кола. Цель оправдывает средства. Но это пустяки. Вот надо не попасться с пудрой. Это посерьезнее, чем провести швейцара. А прятать девочки умеют. Послать письмо еще страшнее. Впрочем, незаметно опустить письмо в почтовый ящик гораздо легче. Труднее написать, чтобы не настигла воспитательница.