Записки тюремного инспектора - [139]

Мы были интернированы в г. Тульче. Только штаб-офицеры жили на частных квартирах за свой собственный счет. Все остальные были размещены в местной тюрьме (Пушкария), которая местными людьми называется Бабадак (название окраины города). Старая турецкая тюрьма в Тульче не сохранилась. Румыны выстроили тюрьму по своему образцу, совершенно своеобразного типа. Одноэтажная, широко разбросанная со многими изолированными отделениями с прилегающими к ним отдельными двориками. Постройка напоминает лабиринт, в котором сразу нельзя разобраться. В принципе заложен глубокий смысл -полной разобщенности отдельных категорий заключенных. Только общий центральный двор доступен заключенным. Второстепенные дворы представляют полную изоляцию. Вход в большую часть камер устроен прямо со двора, или, вернее, с балконов, которые устроены вдоль каждого отделения с лицевой стороны.

Конечно, такое расположение допустимо только на юге. Колонны балконов производят красивое впечатление. На схематическом плане они обозначены кружками. Ограда тюрьмы низкая, не более четырех аршин. Ограда имеет со всех четырех сторон и на углах «ложные башни» по образцу крепости. Полы в тюрьме земляные. Вместо коек устроены нары-лежанки. Внутренних клозетов нет вовсе. Отхожие места устроены во дворе, возле ограды под выступами. Что особенно интересно, это то, что административный корпус и караульная вынесены за пределы тюремной ограды, как это было в старину в наших русских «острогах».

Здесь приведен схематический план Тульчинской тюрьмы, который набросан мной по памяти и согласно примерному измерению шагами,

которое делали по моей просьбе офицеры, содержавшиеся в этой тюрьме. В тюрьме было размещено до двухсот офицеров, солдат и беженцев. Содержание их было приравнено скорее к содержанию в концентрационном лагере, чем к тюремному режиму. При тюрьме был военный караул. В го -роде разрешалось ходить только в сопровождении стражи. Внутренний порядок походил на тюремный.

Очень скоро публика в тюрьме расчленилась на две группы. После приезда в г. Тульчу представителя украинской миссии из Бухареста пана Шаповал часть беженцев записалась в украинцы, которые, по заявлению Шаповала, будут отправлены в Краев, где они будут комплектоваться в украинскую армию. Вообще с приездом Шаповала в Тульче усиленно стал муссироваться украинский вопрос. Всем уроженцам юга России, малороссам, естественно хотелось попасть на родину. Заверения Шаповала, что союзники (Антанта) вместе с поляками и румынами поддерживают Украину, взбудоражили публику. Соблазн попасть на Родину раньше других заставлял многих записываться в список украинцев. Сразу записалось 80 человек.

Это явление было встречено в местном этапном пункте крайне враждебно. Тотчас же по распоряжению полковника Долгова украинцы были сняты с этапного котла. Они были объявлены чуть не врагами добровольцев, так как считалось, что добровольцы находятся в состоянии войны с Петлюрой. Румыны, напротив, сразу изменили отношение к украинцам. Согласно предписанию румынского коменданта Бэка, в тюрьме было улучшено содержание украинцев. Для них в камерах были устроены нары. Когда в тюрьму привели русских, то нар еще не было. Румыны тогда только обещали оборудовать камеры. Первое время в тюрьме все помещались на земляном полу.

Румынская комендатура приняла украинцев на свой котел и кормила их значительно лучше, чем кормил беженцев русский этап. Украинцам были предоставлены всевозможные льготы. Первая партия украинцев была отправлена в Краево перед Пасхой. Сейчас же после отправки начал заполняться второй список. К этому времени в Тульчу был препровожден перешедший границу известный в свое время атаман Ангел, который был весьма нам памятен по деяниям его при наступлении Петлюры от Конотопа на Киев в 1918 году. Атаман Ангел был хорошо известен добровольцам и гетмановским офицерам. Он расстреливал одинаково и тех и других. Даже в Тульче называли фамилии тех жертв, которые попадали в руки «куреня смерти», атаманом которого состоял Ангел.

Это было перед самым праздником Светлого Христова Воскресения. Офицерство было встревожено и требовало суда над бандитом. По распоряжению начальника этапа о деяниях Ангела началось следствие, но Ангел занял в тюрьме привилегированное положение. Румынские власти приняли Ангела под свое покровительство и сделали его старшим в украинской группе. В первые дни прибытия Ангела в Тульчу этапная комендатура хотела его арестовать и опрашивала его. Ангел при допросе отрицал, что он тот Ангел, который стоял во главе куреня смерти, но уже потом, когда его приняла под защиту румынская администрация, он цинично заявлял в тюрьме офицерам, что он «настоящий Ангел» и не признает «золотопогонников». Уезжая из Тульчи со своей группой украинцев, атаман Ангел вел себя в тюрьме дерзко по отношению к офицерам и в споре с одним из них сказал, что он расстреливал и будет расстреливать «золотопогонную сволочь».

Начальник тюрьмы Б. М. Солонина, который содержался в тюрьме с Н. А. Тарновским, записался в список украинцев и уехал вместе с партией Ангела. Из Краево предполагалось попасть в Каменец-Подольск, откуда все рассчитывали выехать в Киев. Это была та же история, что в Одессе со Струком. Струковский отряд численностью до 3000 человек состоял в большинстве из лиц, записавшихся к Струку, чтобы пробраться поближе к Киеву. Это то, что погубило Струка. Под г. Маяки отряд был разбит большевиками. При первом выстреле струковцы разбежались, и часть их перешла через Днестр в Румынию. Разгром струковского отряда предшествовал разгрому добровольцев под с. Раскаец и представлял совершенно одинаковую картину. Часть струковцев попала в Тульчу и была интернирована в Румынии вместе с нами.