Записки тюремного инспектора - [125]

Это было перед самым праздником Светлого Христова Воскресения. Офицерство было встревожено и требовало суда над бандитом. По распоряжению начальника этапа о деяниях Ангела началось следствие, но Ангел занял в тюрьме привилегированное положение. Румынские власти приняли Ангела под свое покровительство и сделали его старшим в украинской группе. В первые дни прибытия Ангела в Тульчу этапная комендатура хотела его арестовать и опрашивала его. Ангел при допросе отрицал, что он тот Ангел, который стоял во главе куреня смерти, но уже потом, когда его приняла под защиту румынская администрация, он цинично заявлял в тюрьме офицерам, что он «настоящий Ангел» и не признает «золотопогонников». Уезжая из Тульчи со своей группой украинцев, атаман Ангел вел себя в тюрьме дерзко по отношению к офицерам и в споре с одним из них сказал, что он расстреливал и будет расстреливать «золотопогонную сволочь».

Начальник тюрьмы Б. М. Солонина, который содержался в тюрьме с Н. А. Тарновским, записался в список украинцев и уехал вместе с партией Ангела. Из Краево предполагалось попасть в Каменец-Подольск, откуда все рассчитывали выехать в Киев. Это была та же история, что в Одессе со Струком. Струковский отряд численностью до 3000 человек состоял в большинстве из лиц, записавшихся к Струку, чтобы пробраться поближе к Киеву. Это то, что погубило Струка. Под г. Маяки отряд был разбит большевиками. При первом выстреле струковцы разбежались, и часть их перешла через Днестр в Румынию. Разгром струковского отряда предшествовал разгрому добровольцев под с. Раскаец и представлял совершенно одинаковую картину. Часть струковцев попала в Тульчу и была интернирована в Румынии вместе с нами.

Люди стремились вырваться из Румынии и попасть на Родину. Судьба Украины еще не определилась. Румыния и Польша стояли за отделение Украины и покровительствовали украинцам. Люди колебались. Казалось, что путь через Каменец-Подольск на Киев был самым кратким и вероятным. Между тем, как по общему мнению, Добровольческая армия уже прекращала свое существование. Сведений об общем положении на фронте в Тульче не было.

Мы были на кладбище в г. Тульче, чтобы навестить русские могилы и зарегистрировать умерших в Тульче черниговцев. В прошлом году почти в то же время через Тульчу прошли отступающие из Одессы через Румынию воинские части в количестве более 7000 человек. Это были те же добровольцы, которые скоро были отправлены в Новороссийск, откуда началось прошлогоднее наступление добровольцев, закончившееся взятием г. Орла. Конечно, в прошлом году добровольцы, отступавшие вместе с французами, были в Тульче в ином положении, и само отступление носило совершенно другой характер. Тем не менее и тогда люди гибли и испытывали большие лишения.

На городском кладбище в Тульче отведено место для погибших добровольцев. При входе на кладбище, направо, в самом конце в три ряда, одна возле другой, расположена 51 могила с простыми маленькими дере -вянными крестами; на некоторых из них сделана надпись с обозначением имени, фамилии и даты смерти. В стороне от них, отдельно, расположены три могилы. Это сначала предполагали умерших штаб-офицеров выделить в отдельную группу и потому здесь похоронили трех полковников. Еще раньше хоронили ближе ко входу на кладбище, так что 15 могил расположено в стороне от добровольческих могил. Одна могила находится среди румынских военных могил.

Таким образом, всего русских добровольческих могил на кладбище семьдесят, но, кроме того, есть одна братская могила, где, по сведениям кладбищенского сторожа, похоронено 20 добровольцев. Кроме пяти свежих могил умерших от сыпного тифа в Тульче из нашей партии, остальные 85 человек похоронены в прошлом году. Администрация русского этапа в Тульче рассчитывает поставить один общий памятник, но пока этого не сделано. Наверное, многие из этих могил останутся забытыми навсегда и прах умерших будет причислен к людям, без вести пропавшим. Как в плавнях реки Днестра, так и здесь смерть человека не привлекала к себе внимания людей. Регистрация их не велась. Люди гибли, и никому до них не было дела. Многие будут оплакивать своих отцов, мужей и сыновей и никогда не узнают, где и при каких обстоятельствах погибли эти русские люди. Да и погибли ли они?

Мы шли с полковником Л. Н. Николаенко на кладбище за похоронной процессией. Хоронили умершего от тифа офицера Евгения Семенюка. В процессии участвовали только прислужники церкви и мы вдвоем, случайные участники похорон. Кто такой был Семенюк, мы не знали. Доктор сказал нам, что он киевлянин, сидевший в Одесской Чрезвычайке. Этого было достаточно, чтобы вообразить себе драму этого человека. Никого близких, никого из товарищей при нем не было. Карандашом на могильном кресте фельдшер написал дату смерти и обозначил фамилию умершего. Так бесславно, одиноко и заброшенным погиб Евгений Семенюк. И вряд ли когда-нибудь его родные узнают, что где-то на чужбине закончились его глубокие страдания. Его, может быть, с любовью ждут дома и молятся еще о скорейшем возвращении домой. А ведь это был герой-защитник Родины. И таких, как Семенюк, много. Люди очерствели и замкнулись в своем несчастии.