Записки. Том II. Франция, 1916–1921 - [118]

Она хочет получить разработанные данные, доказывающие недопустимость расчленения России как с точки зрения выгод ее самой и входящих в ее состав народностей.

От военно-морской комиссии политические делегаты желают получить ее соображения сначала в общих чертах, а затем в ряде записок по следующим вопросам:

1) Стратегические соображения, заставляющие Россию противиться полному отделению Финляндии, Эстляндии, Лифляндии, Курляндии и Литвы.

2) О границе с Польшей.

3) Об Украине, с рассмотрением вопроса о Галиции.

4) О Бессарабии, не исключая ее румынской части.

5) О Черном Море и Проливах.

6) О Кавказе.

7) О среднем востоке.

8) О дальнем Востоке.

9) О значении и ценности эвентуально утрачиваемых Россией военных сооружений (портов, крепостей, железных дорог, водных путей и проч.).

Девять этих пунктов заключают в себя целую программу. Других указаний или пожеланий политическое Совещание не дало. В начале ей нужно, чтобы комиссия высказалась бы в самых общих чертах, но о чем в общих чертах надо было высказаться, не указали. Потом уже оказалось, что в общих чертах мнение военно-морской комиссии о Финляндии, Прибалтийских губерний и Литвы нужны для меморандума о Лиге народов А.И. Мандельштама.

Я посмотрел иначе и решил, что совещанию, как составленному из штатских людей, никогда не занимавшихся военно-государственными вопросами, нужно дать правильное понятие о значении нашей пограничной полосы, о ценности ее для России. Я утвердился в этом тем более, что кругом русские люди потеряли всякое понятие о ценности для России всего и легко мирились, понятно, не все, со всякими отторжениями, которые выставлялись чужими и своими, в особенности, поляками да прочими.

Мною составлены были 4 записки о западной пограничной полосе и Закавказье и 5-ая, в добавок к ним – о значении Русской Польши. Они были дополнены записками Занкевича и капитана I ранга Дмитриева.

Записку о Польше я отчасти составил потому, что даже генерал Занкевич нашел возможным в своих окончательных выводах выразиться, что отход от нас Польши – не беда. <…>

Военно-морское значение нашей западной пограничной полосы нашим государственным людям известно лишь в общих чертах. Они, к сожалению, мало сведущие и потому не могут оценить ценность того, что добыто вековыми усилиями поколений не по прихоти или по империалистическим, как говорят, стремлениям, а в силу необходимости и нужды государственной и народной жизни.

В ряде докладов вопрос этот был освещен мною насколько сумел кратко и ясно. Но для конгресса мира и тех вопросов, которые там будут трактоваться, не военные соображения нужны. Так как Россию собираются не усиливать, а ослаблять, то необходимо выписать данные этнографические, исторические, географические и экономические, что такие-то земли русские, а не инородные. Ведь инородное население будет доказывать обратное и к борьбе с ними надо приготовиться. А.Н. Мандельштам увлечен заявлениями Вильсона, положил в основание своих трудов мысли последнего и за неимением здесь русских статистических данных обратился к польской статистике. По последней Белоруссия и Малороссия не польские, а русские земли, хотя поляки уверяют обратное. Его труд предназначен для большой публики. Он имеет свои достоинства и недостатки, но для конгресса мира нужны положительные данные.

Получить их очень трудно, и в настоящее время мы не владеем ими, но ищем. Вообще, что касается материалов и документов, то их нет и время уходит на их розыски.

Мы не знаем также претензии поляков, латышей, литовцев и эстонцев, закавказского населения, а равно Мало и Белоруссии, ибо и в последних проявились сепаратистские движения.

7-IV-19

1-го января, а затем 11 февраля я успел внести несколько слов в мою записную тетрадь.

Внешняя жизнь сосредоточилась вокруг конференции мира. Центральной фигурой был Вильсон. Поклонение ему, его авторитету, его высоким намерениям принести мир и правду сделали его божком. Но этому обаянию уже в период октябрьских и ноябрьских дней 1918 года нанесены были жизнью кое-какие штрихи, которые указывали, что в делах конкретных его действия, действия расчетливого, холодного политического дельца. Он прибыл, и как это всегда у французов бывает, восторгам не было конца. Но ненадолго. Первым ударом общественного мнения было приглашение на Principo[111], а затем мелкие разочарования, а затем злословие – и божок возбуждает порицание и неудовольствие. Его речи меня захватывали, но недоумевал перед возможностью проведения их в жизнь.

От разговоров и речей приходится переходить к решениям конкретного характера. 5 месяцев прошло с тех пор.

Ни к одному вопросу конференция и ее корифеи не подошли вплотную, ни одного решения не формулировали полно и ясно. Выработан канцелярский статут Лиги народов, возбуждающий возражение и несогласие. Как будто сошлись люди, которым надлежало бы заняться иным, чем устройством судеб народов.

Без знаний, без любви к человечеству, а как мелкие торгаши, которым личное самолюбие выше всего.

Образ Вильсона, поднятый воображением народов на небывалую высоту, все мерк и мерк, и теперь его имя возбуждает другие чувства. Те, кто желают поиграть его именем для своей пользы, его поддерживают.