Записки сыщика - [59]
Эту старуху-экономку за ее долговременную службу хозяйка очень любила и во всем ей слепо верила. Да и экономка хозяйку свою также любила, и потому провизия, покупаемая ею каждодневно, всегда выходила с экономией, без остатка. Чай, сахар и кофе, также поношенное детское и самой хозяйки платье раздавалось ею каким-то бедным. Все другие экономические распоряжения служили для всего семейства образцом.
Ни одна кухарка не смела сказать хозяйке, что у нее провизии мало и что она щи для людей к вечеру всегда разбавляет водой, что у нее нередко не хватает хлеба. Боже избави! Ее бы на другой день прогнали.
Этого мало. Экономка эта, распоряжаясь экономическою частью, распоряжалась и детьми, которые нередко, по ее на них наговору, подвергались материнскому гневу. Тогда как дети были уже в совершенных летах и вполне понимали, что экономка их страшная мошенница, невзирая на ее лета, и отличная воровка.
Один раз старший сын был чем-то со стороны этой экономки сильно огорчен. Он пришел к матери и пожаловался ей на дерзости экономки. Он настойчиво просил прогнать мошенницу, объясняя, что она перемутила весь их дом и поселяет раздор между семейством.
Мать, не веря словам сына, велела ему замолчать и не оскорблять ее и экономку.
Ничего было делать, - ссориться сын не захотел и вышел от матери в слезах.
Но наконец судьба эту услужливую и преданную экономку наказала, и ее прогнали из дома без последствий. Вот как это произошло.
В доме этой богатой женщины произошла домашняя кража бриллиантовых вещей. Полиция, обыскивая прислугу, в том числе и экономку, нашла в сундуке ее два куска полотна и множество разных вещей, принадлежавших хозяйке. При этом надзиратель заключил, что вещи украла экономка и отдала их своему брату.
Продолжение к московским тайнам
Рассказ 1
Доброе смолчится, а худое молвится.
Пословица
Некто купец Палисандров от первого брака имел дочь с порядочной наружностью. Он решил, невзирая на свое ограниченное состояние, выдать ее в замужество хотя бы и за калеку, но непременно за богатого человека, дабы через это поддержать свои торговые обороты и занять в купеческом кругу почетное положение.
Мысль эта ни на минуту не давала ему покоя. "Эх! Кабы Бог привел мне устроить Феклушу, - так говаривал он второй своей жене, находясь по вечерам под влиянием лиссабонского вина, - то-то бы мы с тобой тогда, жена, запировали". Но, ложась спать, он задавал себе вопрос: как же это сделать ведь, пожалуй, богатый-то жених потребует много денег, а у меня их нет. С этой последней мыслью он, постоянно свертываясь в клубок на своей перине, как еж при виде собаки, засыпал до радостного утра.
У Палисандрова в числе его знакомых находились два коротких ему приятеля - оба оригинально опытные лица. Один был сводчиком, маклером и сватом темной руки, отличная бестия, по наружному виду можно было подумать, что он еврей, но на самом деле он был русский. А другой капиталист-процентщик, вечно смеющийся над человечеством, ни о чем не мыслящий, ничего не чувствующий и не понимающий, за исключением процентов в месяц, получаемых им от капитала, выдаваемого разного рода нуждающимся в ссуду. Как-то вечером, сидя втроем в каком-то заведении за бутылкой вина, разговаривали они о торговых и другого рода спекуляциях, о капиталах и капиталистах и, наконец, коснулись богатых невест и женихов.
Палисандров тотчас сказал:
- Ах! Если бы Бог привел отдать мне мою дочку за богатенького человека, - и не знаю, как бы я стал благодарить Бога! А того, кто бы мне это устроил, я бы наградил деньгами настолько, насколько бы он захотел. Ко мне ходят очень многие, да я дел-то с ними иметь не хочу, потому что обманут, злодейки, - этот народец уж мне известен. Покойный мой батюшка, когда я был женат на первой жене моей, мне часто говаривал: "Эх, Гаврик, не такую бы тебе надобно было иметь жену-то, а много богаче. Проклятые свахи меня надули. Впрочем, нечего сказать: она у тебя баба-то сама по себе хоть куда, да денег-то за ней нам дали мало, вот в чем беда!" После чего, бывало, покойник и хватит с досады-то чепарушки три-четыре порядочных, да и запоет песню: "Несчастная наша доля, деньги нас не любят!" Впрочем, покойный мой отец любил мою жену за то, что она умела ему угождать во всем.
- Что же, сударь, Гаврило Проходимович,- сказал, улыбаясь, сводчик, не отчаивайтесь, Бог милостив, лишь бы товарец-то ваш был видненький, а у меня женишок-то на примете на вашу руку есть. С капитальцем, тысячек двести серебрецом имеет. С маленьким только изъянцем: немного дурковат. Да это, думаю, ничего- при таком тесте, как вы, поумнеет - только бы дело-то состоялось.
- О товаре моем толковать нечего - товар хороший! Если бы только вот состоялось-то дело-то! Ох, тогда бы я тебя озолотил. Нам что за дело, что жених глуп! Тем лучше: с таким капиталом можно выдать и за калеку. Ведь это легко сказать: двести тысяч! Уж, верно, мне зять-то не отказал бы иногда для выгодной покупки товара дать на некоторое время в одолжение тысячек десяток?
- Уж конечно, сударь. Любя свою жену, чего человек не сделает?
Книга написана инженером-геологом, уже известным читателю по ряду ранее опубликованных книг, в которых автор популярно излагает историю развития горного и геологоразведочного дела, иллюстрируя ее фотографиями старинных монет.Предназначена для широкого круга читателей специалистов-геологов и неспециалистов, интересующихся развитием горного промысла. Она будет интересна и коллекционерам монет — нумизматам.
В «Очерке о золоте» приводится история открытия многих месторождений золота, показываются условия их эксплуатации, рассказывается о чеканке монет из золота конкретных месторождений.В «Очерке о золоте» сделана попытка последовательного изложения важнейших этапов и отдельных эпизодов развития золотого монетного обращения в разных странах, протекавшего на фоне открытий месторождений золота. Выделенные разделы неодинаковы по объему и по содержанию, так как о разных периодах развития и районах в литературных трудах, памятниках письменности и материальной культуры сохранился неодинаковый исторический материал.
Предать жену и детей ради любовницы, конечно, несложно. Проблема заключается в том, как жить дальше? Да и можно ли дальнейшее существование назвать полноценной, нормальной жизнью?…
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.