Записки судмедэксперта. На основании реальных событий - [32]

Прошло две недели. В Карнозоренской школе заканчивались занятия. Был день, когда в школе выдавали аванс. Две пожилые учительницы, получив его, собрав портфели и захватив пачки тетрадей для проверки их в домашних условиях, вышли на улицу и, не торопясь, делясь впечатлениями о событиях прошедшего дня, шли домой. Путь пролегал вдоль железнодорожного полотна. Жили учительницы далеко от школы, на окраине села. Как-то, за разговором, оба не заметили, когда к ним подошел незнакомый мужчина в коричневом лыжном костюме и в маске, сделанной из капронового чулка и, угрожая ножом, отобрал у них полученный ими аванс в сумме 360 рублей. Прошла еще неделя, и преступник напал на девочку, восьмиклассницу, которую мать послала в магазин купить повидло для приготовления пирожков. Преступник, ничего не говоря и ничего не требуя, нанес ей удар ножом в грудь, отобрал пустую литровую банку, а в ней десять рублей денег. Девочка получила проникающее ранение правой половины груди с повреждением легкого. Жизнь ей удалось спасти. Нападения участились, Преступник действовал теперь на территории трех районов, все они были связаны железной дорогой, из чего можно было сделать, что он где-то живет недалеко от железной дороги, используя поезда для перемещения. Время нападения теперь всегда было темное время суток. К его досаде, следует сказать, добыча всегда была не велика, и этому имелось простое объяснение: крестьяне не носят с собой больших денег, у них их часто просто не было. Люди трех районов были терроризированы, с наступлением темноты люди не только не двигались по улицам, но и не выходили из домов, даже в случае крайней нужды.

Я понимал этих людей и сочувствовал им. Мне часто приходилось бывать и в Красной Заре и в Новой деревне, и было крайне неприятно идти ночью по безлюдным улицам, Поезда, на которых я приезжал, приходили поздно, около полуночи, Отходил от ярко освещенной станции на 50 метров и темнота, черная, как сажа, обступала меня со всех сторон. Освещения улиц не было Электрический свет отключался рано. Об отключении предупреждали двумя короткими, в промежутке пяти минут, переключениями света, чтобы люди успели подыскать и зажечь керосиновые лампы. Вот и иду в полной темноте, высвечивая короткий отрезок пути карманным фонариком. Летом и зимой еще ничего — сухо, все таки. А вот ранней весной и осенью плыву буквально в грязи. К тому же она какая-то прилипчивая, с трудом ноги вытаскиваю из нее. Выбираюсь на булыжную мостовую, с ее частыми ямами, да ухабами. Ни души, ни звука, только чавканье грязи под ногами. Ни единого огонька в окнах. Случись что, кто поможет? А если человек идет и ожидает поминутно нападения неведомо кого, и неведомо откуда! Вот и вздрагивает он от любого случайного звука, мурашки по спине бегут, дух перехватывает. И только тогда облегчение пришло, когда люди узнали, что терроризировавший их преступник задержан и осужден, приговорен к смерти. А попался он случайно. Видимо, понимая, что больших богатств на большой дороге ему не заполучить, он перенес театр своих действий в вагоны пассажирских поездов. Теперь он решил заняться воровством. Попался он на первой же краже. Внимание его привлек красивый, коричневого цвета, чемодан, с широкими блестящими замками. Он таки взял его, но вынести не удалось, он был задержан железнодорожной милицией.

В отделении милиции, куда его привели, в сопровождении хозяина чемодана, милиция долго смеялась, а преступник ругался, проклиная судьбу — в чемодане находились продукты питания, которые на рынках Орловской области были в изобилии и стоили крайне дешево. Он не отпирался и признался во всех, совершенных им «подвигах» Долго смакуя подробности, рассказывал он о себе и своих действиях. Он не раскаивался, напротив он гордился. Он чувствовал себя героем, которого так долго не могла поймать вся милиция трех районов. Судебно-психиатрическая экспертиза не нашла у него никаких отклонений.

Одним словом-глухомань!

Кругом толпа, а ты один.

Не делай вид, что господин,

И не кажи крутого нрава,

Коль далеко гуляет право!

В Корсаково я ехал, проклиная все на свете. Напрасно я дал согласие обслуживать этот отдаленный район Орловской области. Во-первых, я не представлял себе состояния дорог, рассматривая по карте это северо-восточный отдаленный район. Во-вторых, меня убеждали, что в нем никогда не происходит никаких особых событий. Даже банальные драки здесь большая редкость. Патриархальный быт и такие же нравы. Одним словом — глухомань! И вот те на, не прошло и двух недель, как я получил вызов о том, что в этом заброшенном рае произошло убийство. Причем убили не рядового колхозника, а председателя колхоза и его жену. Я заехал в село, зашел в прокуратуру, где познакомился со следователем прокуратуры. Прокурор и начальник милиции, как мне сказали, выехали на место обнаружения трупа, не дожидаясь меня. Следователь мне рассказал о том, что произошло. Председатель колхоза ехал на легкой двухколесной тележке на рессорах, запряжной парой отличных лошадей. С ним на этот раз ехала жена. Оба были навеселе. Побывали у родственников по случаю дня рождения, там хорошо приложились, но не настолько, чтоб не управлять лошадью. И все, наверное, было бы хорошо, но… Проезжая по грунтовой дороге, рассекающей поле высокого колосящегося ячменя, председатель увидел остановившийся цыганский табор, лошади которого забрались в зелень ячменя и с аппетитом уплетали его. Потрава была на лицо. Председатель наехал на цыган, поднялся во весь рост, и стал кричать на них. К нему подошел черный с густой бородой цыган, в плисовой рубахе, жилетке и черных брюках, заправленных в высокие сапоги, и стал что-то говорить. Взбешенный председатель, не слушая цыгана, два раза хлестнул его кнутом. И тут толпа цыган набросилась на тележку, вытащила председателя и его жену и била, пока те не испустили дух. Когда мы со следователем приехали на место происшествия, находящегося в пяти километрах от Корсаково, там уже собралась толпа людей, человек 50–70. Трупы лежали в стороне от дороги, прямо среди хлеба, вокруг была вытоптана ногами людей площадка диаметром метров в 20. Жара и солнце сделали свою работу, трупы раздулись от гниения и уже на значительном расстоянии распространялся резкий сладковатый тошнотворный запах. Перспектива вскрывать их в условиях крохотного деревянного сарая, выполнявшего роль морга мне не улыбалась, и я предложил произвести вскрытие на месте. Мотивировал я свое предложение следующим образом: Все равно придется хоронить трупы в закрытых гробах,