Записки строителя-программиста - [6]

В начале декабря завершили работы и всей партией двинулись к таежному поселку, расположенному в 50-ти км от конца трассы. Шли двое суток по звериной тропе. Ночевали в охотничьей избушке. Несколько километров шли по льду реки. Наконец, пришли в поселок и разместились в избах.

Это был обычный поселок в Приуральской тайге, отстоящий от своих собратьев на сотни бездорожных километров. Раз в году приходит баржа, забирает пушнину (соболь и белку, добытые в начале зимы), оставляет продовольствие и конечно водку. Несколько десятков жителей составляют пеструю картину: председатель, мужик лет пятидесяти, с несколькими женами, живущими в отдельных избах (сам он жил с молодой женой). Молодой бывший солдат–туберкулезник с симпатичной женой и двумя детьми дошкольного возраста. Ханты–мансийцы, проживающие в русских избах. После месяца охоты остальное время в году живут как при коммунизме. Пьют, изредка убивают лося, бабы по дежурству ходят на ручей за рыбой. Из морды складывают судаков и налимов в мешок, приносят его и вытряхивают на дорогу, отгоняя собак. Кому нужно, тот берет рыбину. Ни школы, ни больницы, ни милиции.

Запомнился поход на день рождения к ханты–мансийцам. Неоднократно бывавший в этих местах рабочий, пригласил несколько человек, в том числе и меня, к своим, как он выразился, друзьям. Взяли водку. Брагу имели сами хозяева. Вошли в запущенную русскую избу. Первое, что бросилось в глаза, жена хозяина, женщина без определенного возраста в малице (комбинезон мехом вверх с завязками) и всклокоченными немытыми волосами. Сели за стол. Хозяева гостеприимно подают закуску: на измятом подносе сырое гнилое мясо. Несмотря на то, что мы после тайги ни чем не отличались от их обитателей, кушанье в горло не пошло. Хозяева решили исправить положение. На этом же подносе зажарили судака. То, что его не очистили, не распотрошили — ладно. Его даже не догадались перевернуть: половина сгорела, остальное осталось сырым. Закусывали мы тем, что было на нейтральной полосе.

Этим я не хочу сказать, что аборигены, стреляющие из ржавого ствола, прикрепленного веревкой к полену, и попадающие дробиной в глаз соболя, подлежат осуждению. Но как они, изуродованные водкой дети тайги, далеки от современной цивилизации, к которой все, особенно молодежь, стремятся.

В поселке мы простояли пару недель. Рабочие особенно бывшие заключенные дорвались до водки. Я занимался камеральными работами: приводил в порядок журналы.

Попутно залез в чужую область. Предполагая, что мне поручат трассирование, захватил с собой таблицы Красовского расчета истинного меридиана по солнцу. В начале и конце уложенной трассы сделал замеры и получил значение угла поворота трассы. Сложив замеренные Карпинским углы поворота трассы и сравнив полученный по таблицам угол, обнаружил разницу в 1.5 градуса. Об этом я сообщил трассировщикам. Они отнеслись агрессивно к этой новости. В Ленинграде при обработке аэрофотоснимков эта погрешность всплыла, и начались служебные неприятности.

КИРОВСКАЯ МАГИСТРАЛЬ (БЕЛОМОРСК — АПАТИТЫ), 1957–58 г.

Участок Кировской магистрали (Ленинград — Мурманск) Беломорск — Апатиты, протяженностью 482 км, представлен основными станциями: Беломорск — Кемь — Лоухи — Полярный круг — Княжая — Ручьи Карельские — Кандалакша — Пинозеро — Апатиты. Из них наиболее значительными являются Кемь и Кандалакша.

Участок был запроектирован под вторые пути. В описываемый период подлежал рабочему проектированию и сопутствующим изысканиям (съемкам отдельных участков, разбивочным работам. согласованиям). Работы проводились на всем протяжении участка. Основной базой в 1957 г. была ст. Кемь, а в 1958 г. — ст. Кандалакша.

Ст. Кемь расположена вблизи Соловецких островов (от нее идет ж. — д. ветка Кемь — Кемь — Пристань, длиной 12 км). От пристани отходят катера на Соловецкие острова.

Топография и геология окрестностей Кеми безрадостные (болота, ельдивые глины, выступающие на уровне земли скалы). Недаром Меньшиков, отправляя провинившегося в указанные края, накладывал резолюцию «К е. матери».

Ельдивые жидкие глины препятствуют благополучному возведению сооружений. Железная дорога, построенная в 1915 г., лежит (плавает) на сланях (из уложенных на болото бревен). Рассказывали, что однажды паровоз прорвал сланевое покрытие и ушел в глину. Верхнее строение пути (рельсы и шпалы) все время подвергаются недопустимым деформациям. На вопрос моего однокашника Григория Волчанского, направленного по распределению, что делать с подвижкой пути, пожилой начальник дистанции ответил: все зависит от Бога. Довелось жить в ж, — д. гостинице с членами комиссии, которые собрались по поводу уходящего в глину фундамента под здание (высота фундамента достигла семиметровой отметки и он продолжал все время погружаться).

Сам город Кемь наводит на грустные размышления. У станции всю проезжую часть занимает выступающий камень (скала), оставляя место для троп вдоль тына. В городе появлялись освобожденные из заключения Соловецкие узники. Говорили, что видели Каплан, стрелявшую в Ленина и помилованную им.

Кандалакша производит лучшее впечатление по сравнению с Кемью. Город на берегу залива Белого Моря. Песчаный грунт. Относительно благоустроенный город. Летом белые ночи (солнце не заходит круглые сутки). В период пребывания на станции поселился (с пожилым евреем из Ленгипротранса) в блочном домишке. Я занимался разбивочными работами на станции. Еврей ничего не делал.