Записки старшеклассницы - [9]
И тут он впал в истерику, отправил меня к Иконе, и наша классручка полчаса учила меня уму-разуму.
Наконец я сказала, что раскаиваюсь. Она прямо расцвела, а я пояснила:
«Раскаиваюсь, что всегда говорю правду».
«Ну, это перегиб…»
Но я ее остановила. Я напомнила, как месяц назад меня принимали в комсомол. И на комитете меня спросили, какая у меня общественная работа. Я сказала: политинформатор, и тогда один тип с усами поинтересовался, как меня слушают. Я честно сказала, что не ахти, наших мальчишек только спорт интересует, а девчонок — моды. И меня тут же стали отчитывать, что я не умею увлекать коллектив. А после меня принимали Татку. Она в жизни не делала ни одной политинформации, она вообще бездельница: у нее слабое здоровье, и на это ее мама все валит. А на комитете она сообщила, что тоже делает политинформации, что ее слушают. И пожалуйста, ее похвалили и мне поставили потом ее в пример.
Я ей сказала позже, что это подло: такой торжественный день, а она врала, а Татка только посмеялась и обозвала меня «младенцем-переростком».
Антонина Федоровна выслушала меня с непроницаемым лицом, а потом продолжила свою речь насчет того, что правда украшает жизнь, что комсомольцы не смеют лгать, точно не слышала моего рассказа.
И она считается хорошим классным руководителем: по воспитательной работе наш класс держит первое место…
Рассказала отцу, а он говорит, что есть правда факта и правда дела, которому ты служишь. Надо понимать, что важнее. И вот я сижу и тупо смотрю на бумагу — не понимаю, хоть убейте, в чем разница и как это может быть две правды в наше время?!
Как я хочу щенка, все равно какого, даже дворнягу, даже калеку! Чтобы сейчас сидел или лежал возле меня и сопел от сочувствия…
По дороге в колхоз в трамвае ели мороженое, хотя было так холодно, что мы посинели, как удавленники. Сенька и мой Сорока очень в бодром темпе раздали все пачки, когда Сова спросила, откуда у них деньги на мороженое. Икона с нами не поехала, и нас поручили Анне Сергеевне, потому что у нее нет классного руководства.
Нам же дали предки деньги на дорогу в колхоз, но это же нелепо — тратить свои деньги, если мы едем работать для государства?!
Сова набрала воздух, чтобы начать ругаться, но Сенька ее успокоил:
— Вас не высадят. На вас и «хорошисток» мы билеты взяли, а всех штраф все равно не заставят платить — нас слишком много…
Сова встала и демонстративно высыпала мелочь в кассу за весь класс, а мы ели мороженое и хихикали, хотя многим было неловко.
Смешная! Никак с нами верного тона не найдет. То орет, то читает нравоучения, а еще моложе Мар-Влады. У нее огромный выпуклый лоб, круглые очки и смешные уши: они приставлены к голове, как у птиц, выше нормального, а она их еще и открывает — вылитая сова, я так и сообщила ребятам, когда мы пришли в химический кабинет…
А потом все заспорили о Муслиме Магомаеве. Его передавали в поезде по трансляции. Есть девчонки, в него влюбленные, как в знакомого человека. А я сказала, что не понимаю певца, который поет и серьезные песни и «дешевку». Татка тут же прощебетала, что он «облагораживает «дешевку». А зачем ее облагораживать? И еще меня раздражают его поклонницы. Я видела по телевизору, как они после концерта к нему бросаются, орут как психи.
Димка спросил:
— А как ему от них избавляться? И чем он умнее и талантливее, тем больше его трагедия…
Татка возмутилась, она считает, что поклонение приятно любому артисту, а Сорока тихо так сказал:
— Нет ничего противнее влюбленной девчонки, разве что мартовские кошки…
Мальчишки захихикали, а Татка покраснела.
В колхозе нас встретил председатель; он был очень большой, голова очень маленькая. Только потом я разглядела, что она у него недавно побрита, а лицо так загорело, что казалось, с него сняли скальп.
Он начал нам объяснять, что у них за колхоз, что ему от нас нужно, и тут Сенька его перебил:
— А где вы нас разместите, тут и дома приличного нет…
Председатель его внимательно рассмотрел маленькими глазками, мудрыми, как у слона, а потом пообещал:
— Всех я в школе поселю, а тебе могу мой персональный кабинет выделить, авось, кормилец, смилостивишься…
Сенька мгновенно исчез в толпе ребят, а председатель сказал жестко:
— Чтоб дурака не валяли — выгоню; вы не играть приехали, норму выполнять придется, иначе даже детишки вас обсмеют. Они помладше, но уже зарабатывают…
— А разве разрешается эксплуатировать несовершеннолетних? — спросила Галка официальным тоном, точно она прокурор.
Председатель засмеялся и нагнулся слегка, чтобы ее разглядеть.
— Категорически запрещено, товарищ ревизор. Но весной мы раздаем скот для откорма, ребятишки его за лето отгуляют, а осенью сдают. Вот тебе и трудодень, на булавки. Что для школы положено, сами покупают, из кармана родителей не тянут…
