Записки сотрудницы Смерша - [58]

Некоторые старались восстановить его против меня, как он говорил, из зависти. Так, ребята предложили ему меня проверить. Однажды приходит домой в день зарплаты и говорит: «У меня деньги вытащили из кармана». Меня, конечно, расстроило это известие, так как в то время мы жили от зарплаты до зарплаты, получал он очень мало (в территориальных органах не платили за звание), к тому же мы помогали материально Елене Никифоровне, и семья держалась только на мою зарплату. Но, услышав, что он остался без денег, я посочувствовала, подумала, что это может случиться со всеми, поэтому спокойно ответила, что не стоит горевать, как-нибудь проживем. Получился опять плюс мне.

Затем Александр почти каждое утро после завтрака стал бросать свою чашку на пол, говоря, что чай был холодный и невкусный. Чашка разбивалась, и я в обеденное время шла в магазин покупать новую. Это заметила Мария Ивановна Зарифьян, которая работала со мной в одной комнате, и поинтересовалась, зачем мне нужно так много чашек. Я рассказала, и она посоветовала мне склеить разбитую чашку и подать ему. Так и сделала. Утром, как обычно, Александр взял чашку с чаем, выпил глоток, второй и смотрит на нас с мамой. А мы с ней занимаемся своими делами, не обращая на него внимания. Он без слов допил чай, с того времени чашку не меняли, пока ему не подарили новую на день рождения.

В 1952 году родилась Лена, и Елена Никифоровна в ней души не чаяла. А вот Валера стал ее раздражать, и она начала восстанавливать против него Александра, который легко и быстро попадал под влияние: начались придирки и к Валере, и к моей маме, которая всегда его защищала. Когда я узнала об этом, то пожаловалась Елене Никифоровне. А она, когда была сердита, всегда говорила: «Пся крев!» Она объяснила, что ее сын — человек горячий, в нем польская кровь, поэтому нужно терпеть. Я терпеть не хотела и сказала, что жить с ним не буду. К тому же перед этим я узнала, что он начал мне изменять. Но здесь, конечно, виноват квартирный вопрос: жили мы в маленькой комнатке, справа от двери стояла кровать, где спали мама и Валера, напротив них — Лена в кроватке, а мы с Александром — на диване рядом с Леной. Только повернешься, Лена приподнимается: «Вы что делаете?» Действительно, тут любой мужчина загуляет! Я даже знала его любовниц. Однажды он пригласил одну из них в ресторан, забрав у меня последние деньги, которые я должна была отдать в детскую кухню за молоко для Лены. Это стало последней каплей, и я решила с ним разводиться. Мама просила меня не делать этого, но я была непреклонна. Мы развелись, он уехал на станцию Лобня, в военный городок, где служил, там получил ьсвартиру. Перед этим мы с ним только что купили в кредит немецкий мебельный гарнитур «Ева», разделили его пополам, и каждый стал сам погашать кредит. На прощание мы с Александром расцеловались. Прожили мы с ним три года.

В то время я уже была демобилизована, зарплата составляла 137 рублей, плюс алименты на Лену и пенсия на Валеру. Конечно, тяжеловато было, но мама говорила: «Как нам хорошо: тихо, спокойно, никто не кричит». Я успокоилась: главное — хорошо и маме, и детям.

Александр же менял жен. Одна из них, красавица, бывшая балерина, соседка Елены Никифоровны по квартире, поставила ему условие: не видеться с дочерью. И он не видел ее года два. Однажды Борис, двоюродный брат Александра, затащил его к нам, и они с Леной встретились. Как же они обрадовались друг другу! Вернувшись домой, он сказал жене, что общался с дочерью и возьмет ее с собой на время отпуска в Прибалтику, куда они собирались поехать. Но жена не согласилась, боялась, что Александр разлюбит ее дочь от первого брака — инвалида с детства. Последовал развод.

Мы с Александром даже думали сойтись, но в разговоре поняли, что у нас уже сложились разные взгляды, он был избалован женщинами, и я отказалась от этой идеи, но дочь против него никогда не настраивала. Вскоре он женился на Мире Ивановне Вериной, у которой был сын Лева на два года старше Лены. Елена Никифоровна просила, чтобы я не разлучала Лену с отцом, и дочь часто ездила к ним на дачу, где и подружилась с Левой, а потом и полюбила.

Я не жалею, что моим мужем был Александр. У меня от него дочь, которую я обожаю. Да и сказать, что Александр — плохой человек, я не могу. Он честный, добрый, только взбалмошный. Когда служили с ним в ГУКР Смерш, он подписывался на займы, которые тогда распространялись, на 200–250 процентов, тогда как другие сотрудники — на 100–150. У него было много облигаций, и он, разведясь с последней женой, все ей оставил.

С Мирой Ивановной они съехались, соединив две однокомнатные квартиры: ее и свою, где была прописана Елена Никифоровна, и стали жить в двухкомнатной квартире в ведомственном доме КГБ. Александр рано ушел на пенсию, нигде не работал, занимался домашним хозяйством, стал писать картины. Напротив их дома находился большой гастроном, куда почти каждый день Александр ходил за продуктами. Иногда писал там жалобы на плохое обслуживание. Его уже знали все продавцы, и, когда он входил в магазин, предлагали ему деликатесы. А он созывал к прилавку покупателей, считая, что если имеется для него, то есть и для всех. Можно привести много фактов его доброты и честности. Правда, в первую очередь он старался что-то делать для окружающих, но не для своей семьи.