Записки следователя. Привидение - [14]

– Простите! – неожиданно Ирина сделала резкое движение в мою сторону, и тут же её горячие губы коснулись моих губ, и горячо прошептала: – Извини меня, Рудольф, что плохо подумала о тебе. Забудь, что наговорила. Прости ещё раз!

Я от неожиданности и удивления растерялся и забыл, о чем ещё хотел поговорить с Евгением Ивановичем. Евгений Иванович тем временем подошёл к двери кабинета реанимации, открыл её. Я усиленно стал тормошить свои мозги. Вспомнил, когда Евгений Иванович стал закрывать за собой дверь.

– Евгений Иванович, подожди, пожалуйста! Мне надо поговорить с тобой по одному вопросу. Ты можешь поместить нашу больную в отдельную палату? Если такой возможности нет, хотя бы на двоих.

– Думаю, проблем не будет. Сделаю.

– Отлично! И ещё одно: постарайся хотя бы несколько дней держать в тайне её появление в больнице. Мало ли что? Чем меньше будут знать, тем лучше для больной. Без моего ведома не пускайте к ней посторонних лиц. Лучше никого, кроме медперсонала. В случае чего найди меня. Вот теперь как будто все.

– Я понял. Не переживай, все сделаем как надо.

– Вот и славно! Теперь со спокойной совестью могу идти отдыхать. Ирина, раз ты ещё тут, у меня к тебе будет большая просьба не как к врачу, а как к другу: постарайся чаще, конечно, по мере возможности, быть у нашей больной. Поухаживай за ней, хорошо? Разговаривай с ней. Обещание давать не надо, и так вижу по глазам. Сообщи мне о любых изменениях её состояния. До встречи!

* * *

Из приёмного отделения больницы я позвонил домой. В нескольких словах сообщил о состоянии девчонки и обещал скоро быть дома. Я вышел из больницы и направился к воротам. Почти дошёл было до ворот, как вдруг вспомнил, что сюда приехал на машине.

Вот шляпа-голова! – выругался вслух. – Доработался! – и медленно побрёлся назад к приёмному отделению.

Первым вопросом, как только переступил порог двери квартиры, был:

– Жива девчушка? Прости, пожалуйста, что задала этот вопрос, хотя ты уже сообщил мне по телефону. Из головы она не выходит. Все думаю и думаю о ней. Ничего с собой поделать не могу. Бедняжка! Что с ней теперь будет? Станет ли она нормальной? Каково будет родителям? Это только представить надо! Такое горе навалилось вдруг!

– Евгений Иванович сказал, что жить будет, и надеется, что с ней все будет нормально, – чтобы успокоить жену, сказал я. – Что сейчас больше всего беспокоит – когда она придёт в себя. Вопрос этот пока остаётся открытым. Ещё не сделали рентген. Врачи сказали, что виной всему черепная рана головы.

– Ты завтракать будешь?

– Конечно, буду. А ты завтракала?

– Так, слегка.

– Тогда готовь завтрак, будем вместе завтракать. Ты знаешь, сегодня в больнице меня за алкаша и бомжа приняли. Что, действительно у меня вид похож?

– Это кто же такой умник нашёлся?

– Нашлись. Ладно, я сначала приму ванну. Надо же принять облик нормального человека.

Я почистил зубы и начал бриться и тут вспомнил, что не позвонил дежурному по отделу о случившемся. Закончив бриться, я вышел из ванной и набрал номер дежурного:

– Борис Алексеевич? Добрый день!

– Рудольф Васильевич, ты?

– Да. Как дежурство?

– Нормально.

– Вот и ладненько! Борис Алексеевич, посмотри-ка в журнале о происшествиях, нет ли за последние три-четыре дня сообщения о пропаже девушки возраста примерно пятнадцать-шестнадцать лет?

– Хорошо! Подожди, Рудольф Васильевич.

– Жду!

Через некоторое время дежурный ответил, что такого сообщения нет.

– Тогда записывай. Подробности, Борис Алексеевич, я сам не знаю. Что знаю, расскажу завтра. Завтра мой первый рабочий день после отпуска. Где начальство?

– Его сейчас нет в городе. Будет только вечером.

– Не забудь, доложи начальству! До завтра, Борис Алексеевич!

* * *

После ванны я лёг на диван и не заметил, как заснул. Проснувшись, я услышал разговор в кухне. Я посмотрел на часы. Часы показывали пять вечера. Проспал весь день. Я поднялся и пошёл в кухню. За столом сидели моя жена и её брат Виктор. Увидев меня, Виктор спросил:

– Ну как, выспался? Мы с сестрой сидим в кухне и ждём, когда же ты проснёшься. Будить не стали. Ты так крепко спал. Давай сполосни своё заспавшееся лицо и быстро в мою машину! Поедем к нам. Шура небось заждалась. Чего доброго, скоро она сама заявится сюда. Уже не вас искать, а меня. Она ужин готовит. Вчерашний шулюн нас ждёт. Мы его не стали выливать, когда уезжали с места отдыха. Уж очень он вкусным стал. Ты готов?

– Ужин – это хорошо! У меня с утра во рту не было ни маковой росинки. Да здравствует ужин! Да будет на ужин шулюн, который так стал вкусным! – радостно воскликнул я, садясь вместе с женой в машину Виктора. – Жаль, конечно, что ужин будет не на природе. Виктор, Шура стол накроет в доме, да?

– Нет, конечно. Все, как положено, в саду. Будет не хуже, только речки не будет, – восхвалял свой сад Виктор.

За день я так проголодался, что не заметил, как съел две порции шулюна. Шулюн действительно оказался вкусным, сделался наваристым. Когда мы хорошо подкрепились, Шура, ожидавшая нашего рассказа, не выдержала:

– Я сгораю от нетерпения, когда же вы начнёте рассказывать? Не томите! У меня еда в горло не лезет. Вы так аппетитно кушаете, просто завидую. А у меня уже нет ни сил и ни терпения. Скажите, наконец, что с вами произошло? Весь день я не нахожу себе места. Голова кругом идёт. Весь мозг кипит от всяких дум и переживаний. Что? Как? Почему? Что случилось с вами? Хожу по дому, по двору, а в голове одни и те же вопросы. Не выдержала, послала Виктора к вам. Уехал и тоже пропал. Час жду, два, а его все нет и нет. Теперь стала переживать и за Виктора, и за вас. Ещё немного, сама пошла бы к вам. Слава богу, что хоть к вечеру появились. Тяжкий груз упал с моей души, когда вас всех увидела. Вы даже не представляете, какой ужас испытали мы! Представить не можете! Просыпаемся утром, пусть даже не совсем утром, где-то часов десять. Такой хороший день! Воздух свежий. Солнце. Птицы поют. Река шумит. Глянули: ни вас, ни вашей машины нет. Вначале мы подумали, что вы, может, ещё не вернулись. Мало ли какая задержка случилась. Ждём. Не стали даже завтракать, хотя все уже к завтраку приготовили. Ждём, а вас все нет и нет. Страх и ужас начал охватывать нас. В голову полезли разные мысли. Одни страшнее других. Стало страшно. Сидим, обезумевшие, потерянные, охваченные страхом. Виктор смотрит на меня, а я на него. Молчим. Боимся разговаривать. Страх и тревога сковали нас.