Записки следователя из Будапешта - [2]

— Тогда позвольте задать несколько «личных» вопросов сейчас, в предисловии к вашим воспоминаниям. Скажите, как была отмечена ваша работа на фронте борьбы с преступностью, продолжавшаяся без малого четверть века?

— Я получил много благодарностей, был удостоен нескольких правительственных наград, орденов и медалей. В общем и целом могу сказать, что мои начальники относились к моей работе с признанием.

— А подробнее?

— Полагаю, в этом нет особой необходимости.

— На каких же должностях вы работали за двадцать с лишним лет?

— Я начал рядовым оперативным сотрудником, а последние несколько лет руководил одним из управлений уголовного розыска страны. Прошел, так сказать, всю лестницу, от низа до верха.

— Как и почему вы стали следователем?

— Мне думается, читателей значительно больше интересует другой вопрос: как и почему тот или иной человек становится уголовным преступником? Кроме того, ответ на этот вопрос не отличался бы оригинальностью. В детстве я мечтал стать машинистом, летчиком, почтальоном, но, как видите, не стал, даже близко не подобрался. Одним словом, когда мне перевалило за тридцать, я оказался следователем, точнее сыщиком по уголовным делам. По убеждениям своим я был революционером, и когда после освобождения Венгрии в 1945 году мне предложили пойти на передний край борьбы за восстановление общественного порядка, сражаться против преступлений и преступников, я был счастлив и согласился. Вот так я и стал следователем.

— Значит, фактически в результате случайности?

— Я не верю в исключительную роль случайностей. Кроме того, два-три года спустя я мог бы оставить эту сферу деятельности. Но не оставил, и именно поэтому не верю в случайности, и в первую очередь во время ведения следствия. Я пришел к выводу, что в цепи случайностей и совпадений рождается и существует своя особая закономерность. Это необходимо усвоить и уметь распознать ее в любом деле, иными словами, найти и выстроить логику расследования, чтобы случайности, так сказать, работали на следователя, а не он сам оказывался в их власти. И если случайности вдруг оборачиваются против него, чтобы они не застигли его врасплох.

— Вы полагаете, это осуществимо?

— Если основываться на последних достижениях науки, вполне. Ведь нынче одна-единственная капля крови, один волосок или ниточка ткани, остатки табачного пепла или другие мельчайшие вещественные следы способны превратиться в решающие доказательства. С помощью медицины, например, мы можем много лет спустя установить подробности совершения очень многих видов преступлений. Такие же возможности открывают перед следователем и другие науки — химия, физика, биохимия. А если к этому добавить еще развитие психологии и психиатрии, то мы убедимся в том, что в распоряжении сотрудников органов борьбы с преступностью имеются сейчас весьма мощные союзники и помощники. Я не говорю уже о социологии, логике и специальных отраслях криминалистики…

— При раскрытии преступлений по-прежнему часто говорят об отпечатках пальцев…

— Верно, возьмем хотя бы дактилоскопию. В настоящее время имеются технические возможности обнаружить и снять отпечатки пальцев с таких предметов и по истечении столь продолжительного времени, что еще несколько лет назад было немыслимо, нам просто никто бы не поверил. А дактилоскопический узор является очень точным доказательством: математики подсчитали, что по теории вероятностей два абсолютно одинаковых узора могут, — заметьте, только могут! — встретиться в массе, равной 64 миллиардам аналогичных отпечатков. Практически это означает, что в пределах нашей планеты, а не только одной какой-либо страны существование двух одинаковых отпечатков совершенно исключено.

— Значит, возможность установить личность и найти преступника теперь резко возрастает?

— Да, это так. Но ведь преступники тоже знают об этом. Более того, они тоже стремятся использовать достижения науки и техники, но в своих, преступных целях, прямо противоположных нашим. Они, кроме того, весьма прилежно изучают право и уголовное законодательство, причем весьма ловко находят и используют все и всякие юридические лазейки, разумеется, в свою пользу. Например, некоторые преступления можно юридически «отредактировать» до такой степени, что уголовное преследование их совершителей становится крайне затруднительным. Особенно в том случае, если это преступление готовится заблаговременно и его совершает не один человек, а целая группа опытных «профессионалов». Пожалуй, можно смело утверждать, что научно-техническая революция произвела на свет и новый тип преступника, который, прежде чем совершить преступление, подробно разрабатывает его план.

— Выходит, соперничество между сыщиком и преступником по-прежнему сохраняется? Иными словами, игра продолжается?

— Продолжается, только в иной форме, чем прежде. Когда-то все расследование сводилось к допросу подозреваемых и свидетелей, к выявлению в этих показаниях противоречий и неувязок, которые затем следовало «увязать» или «развязать». Поэтому следователь всеми силами и средствами стремился к тому, чтобы вынудить преступника признаться в совершении преступления. Конечно, такие признания иногда оказывались далекими от истины; измученный допросами подозреваемый признавался в преступлении даже тогда, когда он совсем и не был в нем повинен. А свидетели, между тем, имели возможность заведомо его оговаривать, и этот оговор нередко имел силу решающего доказательства.