Записки с того света - [27]

Глава XLVII ЗАТВОРНИК

Марсела, Сабина, Виржилия… Пропасть разделяла этих женщин, но каждая из них по-своему удовлетворяла потребности моей души в любви и ласке. Перо, стой!

Ты дурно воспитано; повяжи-ка сначала галстук да надень жилет посвежее, тогда я, может быть, разрешу тебе войти в мой дом и устроиться в гамаке, который укачивал меня в счастливые времена, прошедшие со смерти отца до 1842 года. Войди же; ты чувствуешь запах духов? Не думай, пожалуйста, что я употреблял их для собственного удовольствия. Это — аромат, оставленный «X» или «Н»; упомянутые начальные буквы укачивали в моем гамаке свою изящную порочность. Не спрашивай иных примет, кроме духов, — больше ничего не осталось. Я не сохранил ни писем, ни портретов, ни воспоминаний, ни чувств. Остались одни начальные буквы.

Я жил затворником, лишь изредка выезжая на бал, в театр, к друзьям. Большую часть времени я проводил с самим собой. Я жил, вверившись приливам и отливам дней и событий; периоды упадка сил сменялись кипучей деятельностью, честолюбивые стремления уступали место унынию. Я писал о политике и занимался литературой. Посылая в журналы статьи и стихи, я достиг некоторой известности как публицист и поэт. Вспоминая изредка о Лобо Невесе, депутате, и Виржилии, будущей маркизе, я говорил себе, что из меня вышел бы депутат и маркиз получше Лобо Невеса, ведь я намного, намного достойнее и умнее его. При этом я смотрел на кончик моего носа…

Глава XLVIII КУЗЕН ВИРЖИЛИИ

— Вы знаете, кто приехал вчера из Сан-Пауло? — спросил меня как-то вечером Луис Дутра.

Луис Дутра, кузен Виржилии, был, как и я, близок музам. Стихи его нравились публике и были гораздо лучше моих; но Луису хотелось, чтобы суд знатоков подтвердил восторги толпы. Будучи по природе робким, сам он никого ни о чем не спрашивал; но случайно услышанная похвала окрыляла его, и он с юношеским пылом уходил в работу.

Бедный Луис Дутра! Едва успев напечатать что-нибудь новенькое, он бежал ко мне и принимался обхаживать меня со всех сторон в надежде поймать слово, жест или иной знак одобрения; я же толковал о том о сем, о последнем бале в Катете, о прениях в парламенте, о лошадях и экипажах, решительно обо всем, кроме его творения в прозе и стихах. Луис отвечал мне сначала оживленно, затем все более вяло; пытаясь свернуть разговор на интересующий его предмет, он открывал какую-нибудь книгу, спрашивал, что я теперь пишу, я односложно отвечал ему и продолжал говорить о другом. В конце концов он терял надежду и грустно покидал меня. Мне хотелось обескуражить его, вывести из себя, заставить усомниться в своих силах. Я делал это, глядя на кончик своего носа.

Глава XLIX КОНЧИК НОСА

Говоря по совести, нос, ты сыграл большую роль в моей жизни… Ты когда-нибудь задумывался над назначением носа, дорогой читатель? Если верить вольтеровскому Панглосу, нос был создан для того, чтобы па нем держались очки, — и это заключение долгое время казалось мне непреложным; но как-то раз, размышляя над этим и другими темными вопросами философии, я нашел иное, единственно правильное, окончательное решение.

На это решение натолкнули меня факиры. Как известно читателю, факир проводит целые дни, созерцая кончик собственного носа с единственной целью увидеть божественный свет. Вперив взгляд в кончик своего носа, он отрешается от окружающего, упиваясь неведомым, познает неощутимое, отрывается от земли, растворяясь в эфире. Отрешение от мира путем созерцания кончика носа есть наиболее возвышенное свойство души, и оно доступно не одному только факиру. Любой человек может узреть божественный свет, сосредоточившись на кончике собственного носа; подобное созерцание, имевшее своей целью подчинение вселенной одному носу, и составляет основу общественного равновесия. Если бы носы занялись созерцанием друг друга, род человеческий не продержался бы и двух веков: мы не пошли бы далее первобытных племен.

Я уже слышу возражение читателя: как это можно, говорит он, ведь никто никогда не видел, как люди смотрят на кончик своего собственного носа.

Упрямый читатель, тебе, наверное, никогда не доводилось угадывать мысли шляпника. Шляпник входит в шляпную лавку. Это — лавка его конкурента, открытая всего два года назад, — тогда в ней было две витрины, сейчас их четыре, а будет, вероятно, шесть или восемь. В витринах выставлены шляпы конкурента; в двери входят покупатели конкурента; шляпник сравнивает лавку конкурента со своей: у него всего две витрины, и его шляпы не пользуются таким спросом, а ведь стоят они столько же. Шляпнику обидно, он уходит, задумчиво глядя под ноги или в пространство; он ломает себе голову, пытаясь найти причину чужого процветания и собственного упадка; ведь он как шляпник намного лучше того, другого шляпника… Тут-то его глаза и устремляются на кончик носа.

Итак, миром движут две основные силы; любовь, производящая людей на свет, и нос, подчиняющий себе вселенную. Размножение и равновесие.

Глава L ВИРЖИЛИЯ ЗАМУЖЕМ

— Из Сан-Пауло приехала моя кузина Виржилия со своим мужем, Лобо Невесом, — сказал Луис Дутра.

— А!

— Я только сегодня кое-что о тебе узнал, повеса…