Записки рыжей эльфийки - [6]

Третья часть восхитительно нежна. Левая рука перебирает клавиши, создавая спокойный, тихий, щемяще восхитительный фон, который перерастает в нечто более волнующе за счёт повторения аккордов. А затем — голос, какие-то секунды, и кульминация! Похожая на взрыв эмоций, она финал всего произведения, такого масштабного, что хочется плакать.

И в конце вновь — левая рука, знающая партитуру на "отлично", и правая, повторяющая ноты, предназначенные для виолончели. И тихое замирание всей мелодии…

Я очнулась, и первой мыслью было: "Опять в астрал ушла". Чёрта с два, не ушла! Всю симфонию я видела, как пристально следил за мной мой новый наставник, и я готова костьми лечь — ему понравилось. Понравилось настолько, что он готов простить меня за все сегодняшние выкрутасы. Понравилось настолько, что он готов больше не подсматривать мои мысли и никогда не становиться у меня на пути.

В комнате прозвучали аплодисменты, наставник добродушно улыбался.

— Что ж, Лиза-сан, великолепно играешь, особенно для не разыгранной пианистки. — Он подошёл ближе и присел на ещё один стул рядом с роялем. — Однако заинтересовало меня совсем другое. То, как ты подаёшь свои эмоции через музыку и меняешься, садясь за инструмент. Вот если бы тебя научили играть на флейте, к примеру, или танцевать лунные вальс и танго — чувства остались бы неизменными, я ведь правильно понимаю?

Неуверенно, как после любого публичного выступления, я повела плечами.

— Правильно понимаю, — заключил мастер Тецуо.

Я вновь притронулась пальцами к клавишам.

— Мастер Тецуо, а если бы я повела сейчас себя по-другому, Вы бы не приняли меня? — И довольно скоро добавила: — Я обратила внимание на суффикс после моего имени.

Японец-мудрец задумался на долгое время, минут десять мы просидели без движения точно. Но вдруг он склонил голову и предельно честно ответил:

— В мире много странностей, Лиза-сан. Есть странности от природы, есть приобретённые. Я много видел на своём веку взбалмошных девиц вроде тебя, но настолько двуличных — ещё никогда. Только что ты была вредной и противной, от чего хотелось тебя придушить, и вдруг, сидя за инструментом, ты такая нежная, мягкая, что становится жалко. — Рю-Тецуо потёр подбородок. — Я скажу, что знаю, о чём ты страдаешь, но выдавать тебя не буду. Это только твоё дело.

Я поняла сразу, как только увидела будущего наставника, что он догадается о Главной Тайне Мадридского Двора. Но в её неразглашении я тоже была уверена.

Глава вторая. Русалочий гребень

Мечты стареют куда быстрее мечтателей.

Стивен Кинг.

Приоткроем завесу: Первая Тайна Мадридского Двора. Лет эдак в семь в реальном мире, когда я заканчивала первый класс, мама вместе со мной поехала в Москву к родственникам. Проезжая мимо большого транспаранта, я заметила рекламу конноспортивной школы, куда несомненно захотела попасть. Мама отказалась, сказав, что кое-кто ещё совсем маленький. Ну, а моя тётя неожиданно согласилась, добавив, будто сама давно мечтала туда сходить. Собрались мы в результате вчетвером: я, маман, тётя и мой двоюродный брат. Прибыв на место школы и начав выбирать лошадей для самых первых наших прогулок, я заметила, как люди обходят стороной единственный загон, самый крайний. Мне стало интересно, какой злюка там находится, но местный инструктор не допустил меня, решив прокатить на пони. Я же упёрлась, и когда поехали обучать брата, я пробралась в конюшни и открыла дверцу загона.

Кто там был? Самый красивый мужчина на свете! Моя первая настоящая влюблённость! Я втюрилась в него, как глупышка, с первого взгляда! Эта мечта всей моей жизни, любовь всего существа была невероятно, божественно красива! Я просто таяла, находясь рядом с ним! Мои мысли подевались куда-то, не оставив и следа; осталось только восхищение этими лиловыми глазами, длинной, чёрной, как вороново крыло, гривой, мускулистым телом. Невероятно огромный для обычного коня — метр восемьдесят, как истинный единорог, в холке. Идеальные ноги. А узкая морда? А хитроумное выражение этой самой морды? О, вы бы его видели!

Но моё восторженное оханье-аханье было прервано чьим-то нелюбезным криком: "Дура, куда ты полезла? Он тебя убьёт!" А конь смотрел на меня и ничего не делал. Вот совершенно! И не рыкнул, и не фыркнул, и электричеством, что удивительно для единорогов, не бил. Только хитропопо подмигнул и остался стоять в стойле. Тут влезли ошеломлённые работники, наперебой свистя: "Может, это, она малышка ещё, вот и не тронул?" — "Да не-е, скорее, просто не заметил". Я вознегодовала — как так, меня не заметить? И, ошарашив особенно саму себя, я с разбегу прыгнула на спину коня. Тот встал на дыбы, заржал. Думала, грохнусь, ан нет! Не позволил коняка! Только мысленно сказал мне — мол, не пугайся, детка, заходи в мою большую клетку.

Я стукнула его по лбу за такие мысли. Ишь, о каких песнях думает! И где только набрался? Никогда о такой не слышала. "Доживи сначала. Будущее это!" — было мне ответом, и вновь кое-кто хитропопо ухмыльнулся. Не, ты какой-то странный единорог — те белые, пушистые, с бородкой, — а ты вредный, чёрный, и не козёл. Ну, как такое могло случиться в природе? Как тебя вообще занесло в наш мир, чудовище чёрное? "Прячусь я здесь, не видно, что ли?" Угум, прячется. Судя по разговорам бедных людей ты их запугал до смерти. "Нечего глазеть. Не женского пола я". И как только смысл последнего предложения до меня дошёл — всё, аут. Полный. Абзац. Капец. Лиза валяется на полу и ржёт до колик в животе.