Записки русской американки. Семейные хроники и случайные встречи - [132]

В Лос-Анджелесе тогда жил Саша Соколов, только что опубликовавший свой второй роман, «Между собакой и волком». Летом 1980-го в Париже Эдуард Лимонов познакомил меня с Синявскими, и я смогла лично заручиться их согласием участвовать в конференции[499]. Как нетрудно догадаться, плюралистическая установка Синявских соответствовала моим культурным представлениям. Разумеется, в изначальном списке участников был и Аксенов.

Одновременно был составлен список «остальных» писателей; из самых известных в него вошли Александр Солженицын, Иосиф Бродский, Александр Зиновьев и польский поэт-эмигрант Чеслав Милош, только что получивший Нобелевскую премию; им были отправлены пригласительные письма. Солженицын просто не ответил; Бродский ответил, что приедет, если позволит расписание, но затем отказался, получив стипендию Американской академии в Риме; Зиновьев ответил уклончиво и в итоге не приехал; Милош принял приглашение, а потом отказался – или под давлением Владимира Максимова, или еще почему-то. Увидев у себя в Беркли анонс конференции, Милош позвонил мне с требованием убрать оттуда его имя. Когда я объяснила ему, что это невозможно – все афиши разосланы! – он стал на меня кричать, и я бросила трубку.

Кроме уже упомянутых участников, в списке оказались писатели Юз Алешковский, Дмитрий Бобышев, Владимир Войнович, Сергей Довлатов, Владимир Максимов, Виктор Некрасов, Алексей Цветков и известный американский драматург Эдвард Олби[500], в 1960-е годы побывавший в Советском Союзе, где он познакомился с Аксеновым. Все изъявили согласие – и начали давить на меня просьбами. Аксенов попросил пригласить Анатолия Гладилина; это было сделано с условием, что тот остановится у него. Войнович просил на том же условии пригласить Наума Коржавина (за билеты Войновича платил его издатель, а проживание оплатил сам Войнович); согласились мы и на это. Но кому-то пришлось отказать – например, Юрию Мамлееву и Льву Лосеву, о чем я теперь сожалею, а также Вадиму Нечаеву, писавшему мне, что «готов прилететь… на воздушном шаре». Некоторые неприглашенные обиделись – например, Игорь Ефимов, писатель и основатель издательства «Эрмитаж», и Михаил Моргулис, редактор журнала «Литературное зарубежье». Известный ленинградский литературовед Илья Серман звонил из Иерусалима и настойчиво уговаривал меня пригласить его жену, писательницу и переводчицу Руфь Зернову. Наконец, за несколько дней до конференции Лев Халиф написал мне злобное письмо, в котором благодарил за приглашение как «стороннего наблюдателя» и обрушился на авторов «Ардиса и профферовский „профиль“ конференции», помешавший ему быть приглашенным в роли «полноправного участника, что называется, с правом голоса». Это письмо он опубликовал в «Новой газете», озаглавив его «Чувство когтя»[501].

Андрей Синявский открывает конференцию

Особенно запомнился случай Владимира Максимова: он сначала принял приглашение, попросив пригласить Владимира Марамзина (я это сделала), а затем отказался. Он писал Аксенову: «Выступлением Синявского открывается конференция, а затем о нем же следует целый доклад. Мало того, в списке участников дискуссии числится и его жена (почему и не твоя, и не моя, и не Войновича?)». (Мария Васильевна Розанова была главным редактором журнала «Синтаксис», в этом качестве и выступала.) Среди инвектив в другом письме: «Эту конференцию можно назвать не конференцией „писателей третьей эмиграции“, а совещанием авторов „Ардиса“ с двумя-тремя приглашенными из посторонних (этот выпад в адрес Профферов очень много говорит о той важной роли, которую они играли как издатели). Только, уверяю тебя, напрасно устроители взялись составлять свой список русской литературы за рубежом и определять, кто в ней есть кто. Списки эти составляет время и непосредственный литературный процесс, а не Карл Проффер (при всем моем уважении к нему) и не Ольга Матич». Далее: «Эти люди и стоящие за ними „благотворители“ пытаются столкнуть нас лбами и затем пользоваться нашими распрями для своих, далеко не безобидных целей. Но, поверь мне, люди эти (я знаю это по своему горькому опыту) циничны и неблагодарны. Как только отпадет нужда, они бросят вас на произвол судьбы. ‹…› Разумеется, Ваш покорный слуга был приглашен на эти сомнительные литигры только в качестве редактора одного из эмигрантских журналов вкупе с Николаем Боковым (в другом месте он называет его графоманом. – О. М.) и Марией Розановой. Это уж, дорогой Вася, слишком!.. Поэтому я вправе считать приглашение, посланное мне, если не подлой провокацией, то, во всяком случае, оскорбительным вызовом»[502]. Принадлежавший к лагерю Максимова Марамзин тоже сначала согласился, а потом отказался участвовать.

Аксенов ответил Максимову так: «Очень жаль, что ты и твои люди бойкотируют эту конференцию (даже угрожают ей в каком-то странном чикагском стиле), первую на американской земле встречу такого широкого диапазона, которая могла бы помочь нашему общему делу. Я, со своей стороны, приду на конференцию и сделаю все от меня зависящее, чтобы она не приобрела антимаксимовский или антисолженицыновский характер, чем, я уверен, даже и не пахнет»