Записки риелтора, или Нас всех испортил квартирный вопрос - [50]

Собрав все справки за два дня, я взяла Нину и ее старшего сына — неделю назад ему исполнилось четырнадцать лет — и повезла в Агентство по приватизации. Мы отсидели очередь и, попав к инспектору в кабинет, выложили на стол все документы.

— Сколько лет мальчику? — спросила инспектор.

— Четырнадцать, — ответила Нина..

— А где его паспорт?

Тут надо сделать некоторое пояснение. До 1997 года паспорт гражданина СССР, а потом и России, дети получали в шестнадцать лет. В 1997 году порядок выдачи паспортов изменился. Их начали выдавать с четырнадцати лет. Но бланков паспортов на всю великую державу не хватало. Поэтому какое-то время ни в одной инстанции до шестнадцати лет паспорта не требовали. Считалось, что с четырнадцати до шестнадцати получение паспорта — процедура сугубо добровольная. Прописка, выписка, приватизация, подписание нотариальных договоров проводились по предъявлении свидетельства о рождении ребенка. Этого было достаточно.

— Паспорт мы не получали, — сказала Нина.

— Документы на приватизацию я принять у вас не могу, — сказала инспектор.

— Почему? — спросила я.

— Теперь свидетельства о рождении недостаточно. ГБР не примет у вас договор на регистрацию.

— Как это не примет? — возмутилась я. — У всех принимает, а у нас не примет?

— С сегодняшнего утра не принимают ни у кого. ГУВД сообщило, что бланков паспортов достаточно. Проблем с этим больше нет. Поэтому они изменили требования. Получите паспорт и приходите.

Мы вышли на улицу. Оставшееся время сжималось, как шагреневая кожа. Надо было действовать, и действовать быстро. Все паспортистки Петербурга работают по единому графику. Был понедельник — прием в ЖЭКах начинался в 15 часов. Чтобы попасть к вожделенному окошечку хотя бы к концу приема, очередь нужно было занимать задолго до его начала. Я посмотрела на часы — было уже 12.

— Нина, — сказала я. — Едем к ЖЭКу. Ты заходишь в сберкассу, платишь госпошлину и занимаешь очередь. Мы с Ваней (так звали ее сына) бежим к фотографу. Встречаемся в ЖЭКе.

Сделав фотографии по самым срочным расценкам, мы с Ваней приехали в ЖЭК. Когда подошла наша очередь, я протянула справки и заполненные формы паспортистке и задала главный для нас вопрос:

— Когда будет готов паспорт?

— Позвоните месяца через два, — невозмутимо ответила паспортистка.

— Как это — месяца через два? — не поверила я своим ушам.

— Раньше готов не будет. У нас нет бланков.

— ГУВД сообщило, что бланки есть, — тупо повторила я слова инспектора.

— В ГУВД они, может, и есть, а у нас нет.

— Так вы же в их системе!

— Не задерживайте очередь, девушка. Нет — значит, нет. Следующий!

Разговаривать дальше было бессмысленно. Паспортистка тут ничего не решала. Паспорта оформляются не в ЖЭКе, а в отделении милиции — в ЖЭКе только принимают документы.

Мы вышли на улицу. Нина смотрела на меня со страхом. Пять месяцев ожидания покупателя, вся беготня со сбором справок — все было бессмысленно. Надежды на переезд в новую квартиру и получение денег, которые так были ей нужны, рушились на глазах.

— Нужно искать выход на ваш паспортный стол, — сказала я. — Причем быстро.

Были подняты все знакомства. Я трясла менеджеров в агентстве — у риелторов хорошие связи, звонила бывшим клиентам, работавшим в системе ГУВД. Результата не было. Выход нашла Нина. Как оказалось, ее сестра раньше работала в отделении милиции. Нашлись общие знакомые, через которых к начальнику паспортного стола обратились с просьбой. Паспорт мы получили ровно через один день.

И тут же бросились в Агентство по приватизации. Квартира была приватизирована за день, и еще один день ушел на регистрацию в ГБР. К этому времени прошло уже десять дней. Оставалась неделя. На следующее утро, в понедельник, мы пришли сдаваться в РОНО. Надо ли упоминать, что через посредников к этому времени мы уже договорились о помощи в решении нашего вопроса? Инспектор посмотрела документы.

— У вас идет уменьшение общей площади на 17 метров, — сказала она. А то мы без нее об этом не знаем.

— Зато жилая площадь не уменьшается, — привела я сомнительный аргумент в нашу пользу.

— В таких случаях решение получают только через комиссию. В рабочем порядке это не сделать.

— Нам нужно очень, очень срочно, — объяснила я.

— Тогда вам повезло. Комиссия у нас два раза в месяц, очередная будет послезавтра, в среду. Но у вас не хватает одной справки. Если идет ухудшение, нужна справка из детской комнаты милиции о том, что дети не состоят там на учете. Донесите ее завтра, зайдите ко мне в неприемное время. Тогда попадете на комиссию.

Инспектор была сама любезность. Конечно, она меня не помнила — агентов через РОНО проходят многие сотни, если не тысячи. Но я помнила ее хорошо. Немало часов я отсидела в очередях в РОНО этого района, насмотрелась на плачущих родителей, получавших отказы, на агентов, вылетавших из ее кабинета в истерике, на возмущение людей, с которых требовали все новые и новые справки, разваливая сделку просто потому, что успевали пройти все сроки.

Мы с Ниной помчались в отделение милиции. По дороге я забежала в магазин. Идти в присутственные места даже за самой простой справкой лучше во всеоружии — с коробкой конфет в сумке. Она может и не понадобиться, но лучше, чтобы она там была. Войдя в отделение милиции, мы уткнулись в закрытую дверь детской комнаты, на которой было указано время приема: понедельник, с 9 до 13 часов. Мы с Ниной переглянулись. Не везет так не везет. Ждать неделю мы не могли. Я решительно постучала в дверь. Через некоторое время в замке повернулся ключ, и в коридор выглянула девушка в форме.