Записки рецидивиста - [46]

— Ребята, можете меня поздравить. Нашел невесту себе, хочу жениться, если вы не возражаете, — сказал я.

— Нет, конечно. Поздравляем молодых, — почти хором ответили парни и стали собираться.

— Сходим в ресторан, — сказал высокий парень. — Заодно прихватим чего-нибудь, такое событие грех не отметить.

— Вы, рыцари от преферанса, только недолго, через два часа мы с Соней ждем вас к столу, — сделал я ребятам намек, и они свалили.

А мы с Соней выпили по полстакана коньяку, разделись догола, легли на нижнюю полку и отдались друг другу без остатка. Она, дура пьяная, и я, одурманенный долгим отлучением от женского тела, были как чумные, никаких мыслей, один секс. Хотя одна мысль пришла в голову, да и та глупая. Вагон сильно раскачивало из стороны в сторону, да еще мы помогали ему, входя в резонанс с вагоном. А если еще солдаты со своими девками подналягут на весла? Вот я и подумал, что так недалеко до крушения состава, сойдет вагон с рельсов и сливай воду, приехали.

Промелькнула перед глазами Светка, одесская любовь моя. Надо будет наскочить в Одессу на Капину блатхату. А Светка уже взрослая совсем стала, семь лет прошло, как расстались, а было ей тогда четырнадцать. Где она сейчас, по-прежнему «майкует» (ворует) на пляже, может, тоже в тюрьме, а может, и выправилась ее жизнь? Надо съездить.

Счет времени я потерял и не знаю, сколько бы мы еще с Сонькой трахались, если бы не стук в дверь купе. Парни пришли, я быстро вернулся в реальность, крикнул:

— Сейчас, минуточку, купаемся.

И услышал за дверью гоготанье здоровых глоток. Соньке сказал:

— Накинь платье. Спать будешь здесь, внизу, фраера я наверх подыму, а сам возле тебя притулюсь.

Я отодвинул защелку с замка двери, вошли ребята в изрядном уже подпитии и обвешанные бутылками вермута, как Александр Матросов гранатами.

— Да вы что, ребята, куда бухалова столько? — спросил я.

— Какая свадьба без баяна, какая пьянка без вина, — пропел один из них.

Получилась не просто пьянка, а грандиозная попойка. Произносились тосты, не раз кричали «горько!», и я с Соней целовался. Но чаще всех произносился, видимо, коронный тост ребят: «Чтоб член стоял и деньги были». За это пили все, даже Сонька, будучи и так в стельку, каждый раз щерясь своим щербатым ртом. Чувствуется, и ей тост пришелся по душе, как бальзам на рану. Кто-то еще ходил в кабак, еще приносил. Потом вырубились.

Когда пили, я пригляделся к высокому парню, на меня чем-то похож: и разрез глаз, и нос, и подбородок, такой же белобрысый, только волосы у него были длинные в отличие от моей короткой уголовной стрижки. Когда в купе прекратилось всякое шевеление и все лежали шпалами на полках, я вытащил у парня из пиджака паспорт, сунул ему под матрац и влез в объятия своей невесты.

Утром, охая и кряхтя, все стали одеваться, собираться, объявили Симферополь. Сдали простыни, наволочки, получили билеты от проводника, а парень стал рыться по карманам. Его спросили:

— Ты что, Дима, вчерашний день ищешь?

— Паспорт не могу найти. Что интересно: деньги на месте, а паспорта нет.

— Ты, Дима, вчера по пьянке, наверное, вместо денег за выпивку паспортом рассчитывался, — попытался пошутить один из парней.

Я специально стал выворачивать свои карманы, говорю:

— Ребята, проверьте у себя, может, он спьяну сунул в другой пиджак.

Все стали проверять, но бесполезно.

— Слушай, Дима, ты вчера в ресторане кувыркался изрядно, может, там где выронил, — высказал предположение парень по имени Славик.

Ребята стали выходить из купе, потом Соня, я выходил последним, чуть тормознулся, отвернул угол матраца, взял паспорт и сунул себе во внутренний карман «лепня» (пиджака). Вышли на перрон, говорю Соне:

— Пойдем к стоянке такси.

И очень удачно: только подошли — и такси тут как тут. Прыгнули в него.

— В город, — сказал я шоферу.

Вышли у рынка. Когда подъезжали к нему, я заметил «кишкодром» (столовую). Говорю:

— Соня, в такую рань ни один кабак не распахнет нам двери, даже если узнают, что ты звезда Голливуда Мэрилин Монро, а я не меньше чем Жан Марэ. А вот родной наш пролетарский общепит даст нам и стол, и кров, и пиво там бочковое может быть. А тебе, я вижу, ой как пивко не помешало бы, ты аж зелено-фиолетовая с лица.

В столовой я взял сосиски с тушеной капустой и котлеты с картофельным пюре по две порции, четыре бутылки «Жигулевского», бочкового не было. Пусть нам хуже будет, я согласен на такую замену. Выпили по стакану пива, я ем, Соня сидит понурая.

— Ешь, Соня, ешь. «Сиськи» мировые, десять лет таких не ел, и котлеты ништяк. В ином ресторане жеванину хуже дают.

— Что-то не лезет. Вина бы сейчас стакан, — ответила Соня.

— За чем же дело стало, любовь моя, луч света в темном переулке моей жизни. Считай, что я добрый доктор Айболит, — сказал я и вытащил из чемоданчика бутылку коньяку. Вчера я ее не то чтобы припрятал, просто очередь до нее не дошла в том пьяном угаре, где предпочтение было отдано «пойлу» — вермуту и красному крепкому.

Налил по полстакана четырехзвездочного. Заметил, как у Сони тряслись пальцы, когда она брала стакан. Выпили, Соня пошла покурить. Минут через пять вернулась, я разлил по стаканам оставшийся коньяк, получилось граммов по сто пятьдесят… Выпили, теперь и Соня поела, лицо ее порозовело, в глазах появился живой блеск.