Записки районного хирурга - [13]

— Сейчас иду! — я отставил кружку с шампанским и, безмолвно чертыхаясь, пошел в поликлинику.

— Молодой человек, вы хирург? — спросил меня возле кабинета человек средних лет, действительно очень представительно выглядящий в дорогом костюме с галстуком и очках с золотой оправой.

— Я, что у вас?

— Видите ли, у меня на веке вот такая штучка растет.

Он снял очки, и я увидел маленькое образование, похожее на просяное зернышко, на нижнем веке справа.

— Вы не скажете, что это?

— Это халязион. Закупорился специальный проток на веке, и вот такая штучка начала расти. Типа маленькой опухоли.

— А это не опасно?

— Нет, не опасно! Это доброкачественное образование.

— Все равно, я хочу это удалить, прооперируйте меня.

— Хорошо, прооперируем, — согласился я. — Приходите после праздников.

— Доктор, вы меня не поняли. Я хочу, чтобы меня прооперировали немедленно. Сейчас!

Я удивленно воззрился на мужчину.

— Что вы на меня так смотрите? Да, прооперируйте меня прямо сейчас!

— Послушайте, товарищ, сколько у вас уже растет этот халязион?

— Пятый год, а что?

— Ничего, если не считать, что вы пришли с ним за десять часов до Нового года.

— Да какая разница, — махнул рукой представительный. — Для меня Новый год — не праздник.

— Зато для всех остальных таки праздник, — мягко сказал я и проводил носителя халязиона к выходу.

— Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться! — неслось по коридору. — Вы у меня еще попрыгаете!

— Дмитрий Андреич, может, надо было убрать этот чертов халязион? — спросила Любовь Даниловна. — Дел-то на пять минут. А вдруг и правда пожалуется? Неприятностей потом не оберешься.

— Любовь Даниловна, это не экстренная операция, нет никаких причин бросать все и заниматься халязионом, — возразил я. — Он пять лет ходил с этим новообразованием, подождет еще неделю. А то мы его сейчас прооперируем — это действительно пять минут, — а кто его завтра смотреть будет? Кто ему перевязку будет делать? Завтра нерабочий день. А вдруг какое осложнение за праздники? Что тогда? Руку приложил — все, отвечай!

— Ну, может, вы и правы, — пожала плечами медсестра.

— А по большому счету это вообще патология окулиста, он должен халязионами заниматься, а не хирург.

— Дмитрий Андреич, вы же знаете, что окулист у нас только очки выписывает и совсем не оперирует.

— Ладно, поживем — увидим. А у больных на поводу идти не следует, только хирург решает, когда и что оперировать. — Я звучал как настоящий врач, да и чувствовал себя соответственно.

— Тут я с вами согласна.

Врач должен быть неплохим психологом, чтобы правильно общаться и вот с такими чудаками, и с алкоголиками, и с родственниками пациентов.

Во многих лечебных учреждениях есть традиция: кто последний пришел в коллектив, тот и дежурит на Новый год. Поэтому 1996 год я встречал дежурным врачом ЦРБ.

Мне нужно было обойти всех больных во всех отделениях и осмотреть тех, кого оставили под наблюдение. Я должен был оказать экстренную помощь при всех неотложных состояниях, будь то гипертонический криз или приступ стенокардии. Также в мое распоряжение поступали все больные, обратившиеся на «скорую», которая в выходные дни и в ночное время становилась передвижным приемным покоем. При необходимости я должен был освидетельствовать возможно пьяных водителей, которых ГАИ доставляло в больницу.

Последняя обязанность, вмененная дежурным врачам волевым решением сверху, была такой несусветной глупостью, что у нас просто не хватало словарного запаса матерной лексики, чтобы охарактеризовать авторов этого проекта.

Представьте себе: врач — хирург или окулист, кому посчастливилось дежурить по больнице, — вынужден проводить доисторическую пробу при помощи марганцовки и серной кислоты, причем «на глаз», освидетельствуя незадачливого шофера, попавшегося в руки доблестных инспекторов ГАИ. Ни у кого из нас не было ни сертификата, ни опыта работы по освидетельствованию алконавтов, даже лицензии на этот вид деятельности у ЦРБ не имелось. Однако мы проводили экспертизу и писали заключения, не имея на то юридических прав.

Единственный, кто мог заниматься такими освидетельствованиями — это нарколог, и то он должен был только взять кровь на алкоголь и отправить ее на анализ, а потом через три дня получить результат. Остальное — фикция! Однако нас заставляли, и мы делали пробы с помощью доисторической трубки Раппопорта, дающей ошибку в тридцати процентах случаев! Длилось это до тех пор, пока какой-то ушлый водитель не нанял грамотного адвоката, который и доказал в суде, что наша ЦРБ не должна была осматривать его клиента без лицензии на право заниматься этим видом деятельности. Все! Лавочку прикрыли, и многие наши врачи вздохнули с облегчением.

Итак, я приступил к своему первому самостоятельному дежурству по больнице; до этого меня щадили и давали время на адаптацию. За дежурства неплохо платили, но я был уверен, что всех денег не заработаешь, а учиться мне сейчас важнее.

В конце вечернего обхода меня позвали со «скорой»: привезли ребенка полутора лет с температурой в сорок градусов. Я послушал его — в легких хрипело, нельзя было исключать пневмонию. Вызвал клинического лаборанта для анализа крови и мочи, рентген-лаборанта — сделать снимок легких и педиатра, чтобы решила, что дальше делать с ребенком.