Записки простодушного - [30]

И вот наконец мама печет, а мы хватаем эти с пылу с жару олашки, накладываем на них мороженное молоко (лед и пламя!). Спросите: почему не масло? У нас была корова, но масла мы до конца войны почти и не видали — слишком дорого, оно на продажу шло… Время от времени кричим: «А ты себе-то оставила, мама?», и она успокаивает: «Ешьте, ешьте на здоровье! Еще больше полквашни осталося!»

А как мы ждали ягод, свежих овощей! Картошку копали только в начале сентября, но на мой день рождения (3 августа) мы всегда лакомились молодой картошкой. Идем с мамой в огород, выбираем картофельный куст «повзрослее», сбоку забираемся руками под куст и шарим под землей в поисках картофелин покрупнее — осторожно, как минеры, стараясь не повредить мелкие картофелинки (пусть еще подрастут!) А перед тем, как лакомиться молодой картошкой (а также и любой другой «новинкой»), мама непременно повторяет старую присказку: «Новая новинка — на старую брюшинку! Мне бы сила, медведю бы кила».

ШКОЛА В ГОДЫ ВОЙНЫ

В школах, где я учился, большинство учителей не имели специального образования. Чаще всего учителей поставляла нам война, это были в основном комиссованные, раненые фронтовики. Закаленные в боях воины иногда в классе и непечатным словцом не брезговали.

Несколько особняком стоял историк Иосиф Борисович Макаровский. Появился он у нас в 5-м классе, вел «Историю Древнего мира». Говорили, что раньше был он доцентом Московского университета, а потом за какие-то старые эсеровские грешки был сослан в Воткинск, на съедение нам. Дело в том, что он, прекрасный, эрудированный специалист, был плохим педагогом, и его «доводили» больше всех. Смешной какой-то, подслеповатый, он никак не мог найти подход к ученикам. «Ребята! Если вы не перестанете шуметь, я не дам вам понюхать настоящий бальзам из гробницы фараона». Эффект — обратный: шум, смех, а на перемене наши «испытанные остряки» подходили к другим ученикам: «Сударь! Не хотите ли понюхать бальзамчик из египетской пирамиды?» — и совали под нос что-то весьма неблаговонное.

Только в старших классах мы оценили Иосифа Борисовича, полюбили историю, ходили в его кружок, участвовали, помню, в организованной им городской школьной конференции на тему «Великая французская революция». В начале лета 1948 года весь город собрался в клубе смотреть новый фильм «Сказание о земле сибирской». После сеанса Иосиф Борисович подошел ко мне, обнял за плечи: «Володя, из вас получится хороший историк, идите на исторический факультет». Меня это немножко удивило — ведь решать рано, впереди еще целый год, 10-й класс. Но осенью, в 10-м классе нас ждала уже другая учительница истории. Поговаривали, что Иосифу Борисовичу разрешалось только 5 лет жить на одном месте, и ему пришлось куда-то переехать… Окончив школу, я не последовал совету моего учителя: после некоторых колебаний поступил все-таки на филологическое отделение (и никогда об этом не жалел).

Но — продолжу тему о педагогическом таланте и психологии школьников. В том же 5-м классе была у нас математика, нечто скучное (разве сравнишь с «Историей Древнего мира!»), но вел ее (точнее — вела) опытный преподаватель — Наталья Гавриловна Матросова. Эту учительницу мы заполучили с большим трудом. В 5-м классе во втором полугодии мы оказались (не помню, почему) без учителя математики. Дирекция школы обратилась за помощью к соседней (женской) школе, но та отказалась помочь. И тогда мы, ученики, услышав, что учительница там хорошая, пошли ее упрашивать. Она болела, но мы (я и еще два ученика) пришли к ней в больницу и упросили ее вести у нас уроки математики. И вот загадка: предмет нам казался скучным, преподаватель — зануда, а на уроках — идеальная тишина. Нет, преподаватель вообще-то очень хороший, заслуженно получивший звание заслуженного учителя республики, но… Я сам — педант (по мнению некоторых моих знакомых — зануда), но такого педанта, как эта учительница, я в жизни не видел. «Ребята, откройте тетради. Напишите: „Классная работа“. Возьмите линейку. Подчеркните написанное двумя чертами. В следующей строке напишите: „Пример 1“, подчеркните одной чертой» и т. д. (были еще и волосковые, и пунктирные, и волнистые линии).

Этот педантизм перерастал иногда в несправедливость — так я, во всяком случае, расценивал такой вот эпизод. Дают нам домашнее задание — в одну трубу в бассейн вода втекает, из другой вытекает… Этими бассейнами нас мучили и раньше, но в пятом классе задачи этого типа стали садистски сложными. Алгебраически, с применением Х-ов и Y-ов, задачу можно было решить за пять минут, но нас тогда почему-то долго не выпускали из арифметики в алгебру, и я бился над задачей весь вечер, думал о ней ночью, а утром все-таки нашел решение. Кроме меня, ее решила еще одна ученица — Тутынина из соседней женской школы. Как вы думаете, заслужил я (и она, конечно) пятерку? А Наталья Гавриловна вызывает меня к доске, задает какой-то дополнительный вопрос, я от неожиданности замешкался (наверно, ждал, что она лавровый венок мне на чело водрузит), и она ставит мне четверку! Стоило ради этого ломать голову! Это была чуть ли не первая моя четверка за пять лет учебы в школе (если не считать пение и рисование, с которыми у меня были сложные отношения).