Записки профессора - [27]

Конечно, мою работу облегчило то, что я работал в Математическом институте, мог пользоваться консультацией знающих математиков, всеми богатствами хорошей библиотеки института. Там, в этой библиотеке, я нашёл редкую старую книгу, изданную в Петербурге в 1913 году – магистерскую диссертацию Надежды Николаевны Гернет, в которой раскрывалась методика решения самых интересных для практики вариационных задач – тех задач, в которых учитывались ограничения в форме неравенств. Книга была с дарственной надписью: «дорогому учителю, Николаю Михайловичу Гюнтеру от Надежды Гернет». Книга принадлежала Н. М. Гюнтеру, который в 1941 году завещал свою библиотеку ЛОМИ. Так попала книга Н. Н. Гернет ко мне и принесла, конечно, большую помощь. Закончив основные хлопоты с диссертацией, я занялся новой темой, и уже в 1959 и 1960 годах я с радостью держал в руках центральные научные журналы «Автоматика и телемеханика», «Известия Академии наук, серия «Энергетика и автоматика», опубликовавшие мои первые работы по оптимальному управлению.

И, наконец, нужно рассказывать ещё об одном направлении работы – по созданию искусственного интеллекта. Это было моей самой заветной мечтой. Работая над настольной вычислительной машиной, я не забывал, что в конечном счёте машины вычислительные должны стать машинами думающими. Создать машину, воспроизводящую на первых порах хотя бы самые первичные, основные функции мозга животных, а потом и человека – вот моя самая главная мечта в то время. Но как найти хотя бы первые подступы к её воплощению? В Ленинграде мне не удалось встретить тех, кто думал бы над этой проблемой. Оставалось думать одному и самому. Я читал работы Ивана Петровича Павлова (кстати, мама в своё время слушала его лекции и рассказывала мне о своих впечатлениях от живого слова И. Павлова). Именно работы И. Павлова произвели на меня наибольшее впечатление, и я решил, что основной ячейкой мозговой деятельности является условный рефлекс. Отсюда программа действий: сперва нужно построить устройства, моделирующие условный рефлекс, а затем – комбинируя такие устройства, моделировать мозг животных и человека. Первую часть плана удалось выполнить. Используя телефонный искатель, я собрал устройство, реализующее условный рефлекс. Несколько позже мои коллеги их Ленинградского электротехнического института связи оформили это устройство в виде игрушки, названной ими «собака Павлова». Был сделан плюшевый щенок, в его брюхе могла зажигаться неоновая лампочка, символизирующая «выделение желудочного сока» при «кормлении». В исходном состоянии щенок обладал «безусловным рефлексом»: когда его «кормили» (т. е. когда к морде доносили магнит), неоновая лампочка в брюхе вспыхивала, показывая, что в ответ на «кормление» выделяется «желудочный сок». В глаза щенка были вмонтированы фотоэлементы, однако если перед глазами щенка зажигалась лампа, то «желудочный сок» в ответ на горящую лампу не выделялся. Но если несколько раз совмещалось зажигание лампы и «кормление» (т. е. приложение магнита к морде), то у щенка вырабатывался «условный рефлекс»: лампочка на брюхе ярко вспыхивала. Если щенка несколько раз «обманывали» (т. е. после зажигания лампы его не «кормили»), то «условный рефлекс» угасал, щенок возвращался в исходное состояние, в ответ на зажигание лампы «желудочный сок» не выделялся. Игрушка пользовалась успехом, с ней много «играли» и молодые инженеры и почтенные учёные мужи, но я думал уже о другом: о будущей машине, реализующей разумную деятельность, в которой устройств, воссоздающих условный рефлекс, должно быть много сотен, если не тысячи. Значит, каждое устройство нужно сделать элементарно простым и миниатюрным. Мне пришло в голову, что миниатюрные устройства, реализующие условный рефлекс, можно создать на базе химического запоминающего элемента, который незадолго до этого мы с Сашей Назаровым, химиком из университета, разработали для настольной машины и даже получили авторское свидетельство на изобретение. Для настольной машины химический элемент не пригодился, но устройства с условным рефлексом на базе химического запоминающего элемента получились миниатюрными и очень интересными. Они обладали даже любопытным свойством – вспоминать временно забытое: мы сперва выработали условный рефлекс на зажигание лампы перед «кормлением», а затем гасили его – т. е. много раз не сопровождали лампу подкреплением, и тогда условный рефлекс угасал, как и должно быть по И. Павлову. Но проходило время – и он восстанавливался. Элементарная химическая ячейка «вспоминала», что раньше свет лампы предшествовал «кормлению», и восстанавливала условный рефлекс. Мы с Назаровым долго искали (и нашли) физическую подоплёку возвращения в памяти следов давно и, казалось бы, прочно забытого прошлого.

Таким образом, за три года, проведённых в ЛОМИ, с весны 1957 года по весну 1960 года, удалось сделать очень много: придумать и изготовить настольную вычислительную машину, защитить диссертацию, найти законы оптимального управления, сделать устройство, воссоздающее условный рефлекс. А в основе успеха лежали те хорошие, товарищеские отношения, которые сложились в ЛОМИ и которые воспитывались и укреплялись его тогдашним директором Георгием Ивановичем Петрашень. Он правильно уловил, что интриги и склоки зарождаются прежде всего в среде административного персонала, и сократил его до минимума. На институт, где работали примерно 300 человек, был один заместитель директора по хозяйственной части, один инспектор по кадрам – и всё. Бухгалтерии не было – мы пользовались бухгалтерией управления Ленинградского отделения Академии наук, но она была далеко от нас и в интриги не входила. В результате в институте укрепилась удивительно дружеская, товарищеская обстановка, и среди нас – молодых инженеров, и среди нашего руководства, в котором мы видели не начальство, а старших товарищей. Никакого подхалимажа, подобострастия; только взаимное уважение и товарищество, которое особенно ярко проявлялось на весёлых и остроумных вечеринках, со стихами и танцами, которое устраивались в ЛОМИ очень часто и на которых наше руководство веселилось вместе с нами. А как работали! Вычислительная техника переживала тогда период становления, работа над нею была романтической, но трудной, вычислительные машины были сложны и капризны, наладка их требовала полного напряжения сил, работы «на пределе возможного». Помню, с каким энтузиазмом и с каким напряжением работавшая рядом с нами группа инженеров несколько месяцев налаживала одну из первых больших вычислительных машин на электронных лампах. В тот день, когда после нескольких месяцев напряжённой работы машина, наконец, заработала, группа собралась вечером у своего руководителя – Сергея Ивановича, отпраздновали, выпили немного коньяку. Радостно возбуждённый Сергей Иванович долго не мог уснуть и принял таблетку снотворного. Переутомлённый организм отреагировал неожиданно – глубочайшим сном, который невозможно было прервать несколько суток. За это время развилось воспаление лёгких, и Сергей Иванович умер, не просыпаясь. Ему не исполнилось и 33 лет. Помню его похороны. Мы, его товарищи, потрясённые стояли у гроба. Нашему делу, машинам, которые мы создавали, Сергей Иванович принёс в жертву свою жизнь.