Записки пинчраннера - [66]

Серое лицо Добровольного арбитра неожиданно порозовело. Мысленно он уже вырабатывал свое отношение к Ооно Сакурао, с которой мечтал встретиться.

И вот в топорщившемся, точно доспехи, желтом, как гиацинт, пальто, вздернув плечи и пиная длинные полы, вошла Ооно Сакурао. А на руководителе движения против строительства атомной электростанции были светло-коричневые хлопчатобумажные брюки и куртка со стоячим воротником. Кто бы мог сказать, что это тот самый человек, который сражался вынутыми изо рта вставными челюстями, ха-ха.

— Собирались обсуждать план неотложных действий, а теперь преспокойно попиваете пиво? — сердитым окриком приветствовала нас будущая киносценаристка. — Вы с таким удовольствием хрустите маринованной редькой, будто единственная ваша цель — пить пиво!

Но мы были вынуждены, дожидаясь их, пить пиво — несмотря на то, что я после превращения стал быстро пьянеть, да и Добровольный арбитр плохо переносил алкоголь. Не закажи мы хотя бы пива, не удалось бы сидеть здесь и читать газеты, которые мы принесли с собой. Мужчина, наружностью напоминающий лесного клопа, стоял у перегородки, отделяющей кухню от зала, раздраженно обозревая помещение, где сейчас, кроме нас, никого не было.

И отец Мори здесь? Вы уже превратились в молодого, почему же такой вид жалкий? Не мешало бы хоть побриться.

Я могу одолжить вам бритву, — подал голос Добровольный арбитр.

Хм, у вас что, привычка такая — таскать с собой бритвенные принадлежности?

Когда ко мне в фехтовальный зал «Реабилитация» пришел Мори и я отправился на встречу с вами, то понимал, что дома буду не скоро, вот и прихватил с собой бритву, — сказал Добровольный арбитр, явно адресуясь к Ооно, а Справедливец потрогал свой гладко выбритый подбородок. В общем, присутствие телезвезды Ооно подействовало на всех нас.

Я побрился на ощупь в уборной, в крохотном закутке между умывальником и писсуаром. Направо от входа было зеркало, к которому был прикреплен ароматизатор воздуха, но мне было противно смотреть на свое жалкое лицо.

Когда, побрившись, я вернулся и столику, трое, усевшись плотным кружком, что-то горячо обсуждали. Над газовой жаровней, вделанной в стол, поднимались огонь и чад от горящего жира. Официант, пребывавший до этого в состоянии крайнего раздражения, стряхнул оцепенение и услужливо подал бутылки пива, выражая готовность угодить известной телевизионной звезде.

4

Руководитель движения против строительства атомных электростанций на Сикоку, чье лицо с чересчур крупными чертами выражало спокойное воодушевление, говорил с какими-то извиняющимися интонациями на характерном для Сикоку искаженном кансайском диалекте[20].

— … Это, я думаю, означает, что к императорской семье тянется множество нитей — вот что я думаю! А что до этих могущественных людей или закулисных деятелей, то их и здесь, в столице, и у нас, в провинции, не перечесть. И все они чем-то заняты. Нам, людям здравомыслящим, понять, что они делают, ох как трудно! А вот то, что они действуют своекорыстно, — это нам ясно. Подобное своекорыстие недопустимо. С этим надо бороться. И нет ничего важнее этого! На вершине огромной горы непомерно разросшегося своекорыстия вырисовываются неясные миражи. Посмотришь на них какое-то время — и увидишь, как они колышутся, извиваются, протягивая нити к императорской семье! Между ними и императорской семьей нерасторжимая связь — это уж точно. Критиковать бессмысленно! Будет такая критика, не будет ее — все равно протягиваются нити к императорской семье, это факт, и от него никуда не денешься. Если ты выступаешь против могущественных людей, закулисных деятелей или чудовищ и их колдовство тебя не обмануло, то всегда видно, как над их головами тянутся нити, множество нитей! Как протягиваются нити к императорской семье!

Говоря это, Справедливец устремил свой взор в пространство, будто в густом чаду от жарящегося мяса он увидел, как тянутся эти нити.

…Взять хотя бы Могущественного господина А., тайного властелина атомных электростанций. Стоит присмотреться внимательнее к этому деятелю — чем он занимается, никому не ведомо, — сразу же увидишь эти нити! Преследовать тех, кто стремится к получению монопольных прибылей, невероятно трудно, тотчас возникнут бесчисленные препятствия, даже если удается привлечь на свою сторону члена парламента от оппозиционной партии. Зная, что закулисный деятель, о котором мы говорили, связан со строительством атомных электростанций, понимаешь, что наше движение может быть разгромлено и начнется строительство на Сикоку самой крупной атомной электростанции; это вполне вероятно, если вспомнить о связях этого деятеля с императорской семьей. Когда построенная электростанция начнет функционировать, заражая окружающую среду отработанной водой, для осмотра ее прибудет императорская семья! Что произойдет в тот день и в тот час? Тогда все японцы, обратившись к югу Сикоку, где она будет построена, преклонят колени! Это выльется в грандиозную демонстрацию силы духа императорской семьи, помноженной на силу атомной электростанции, — сто с лишним миллионов коленопреклоненных перед телевизорами!