Записки партизана - [29]

Для нас в то время такая сумма представляла солидный капитал. Пользуясь такими средствами, мы развили довольно широко конспиративную работу. Этим источником доходов мы пользовались около четырех месяцев (с января по май). Но кроме этого, основного, были еще и другие, второстепенные источники доходов — так, нами конфисковались средства, найденные при обысках у местных торговцев, которые бежали к белым. При этом, главным образом, нам доставались предметы из золота и серебра и серебряные и золотые монеты. Но эти доходы были не очень велики, и золото расходовалось только в самых крайних случаях и с особого каждый раз разрешения штаба. Сколько израсходовано — не помню, но когда мы соединились с советскими войсками, было сдано Канскому уфинотделу золота в монете, изделиях и россыпного от 15—20 фунтов и серебра от 3—5 пудов. В конце апреля был выпущен так называемый денежный заем, т. е. штаб решил заготовить бланки такого содержания:

Товарищеский заем

На нужды народной армии Тасеевского района получено от тов. .  .  .  . руб. .  .  . коп., которые Тасеевский В.-Р. районный штаб обязуется возвратить .  .  . из государственного казначейства по ликвидации военных действий. В случае утери настоящего займа немедленно сообщить Тасеевскому штабу.

Начальник Тасеевского В.-Р. районного штаба.

Заготовленные бланки за номерами выдавались под расписку казначеем начальникам отрядов, командирам отдельных рот и отдельным товарищам, уполномоченным распространять заем среди населения.

Заем распространялся не только в районе, занимаемом нами, но и в тылу, у белых. Каждый, получивший заем для распространения, периодически отчитывался перед армейским казначеем. Нужно сказать, что этот заем пользовался очень большим успехом среди населения. Особенно начался приток денежных средств после Кайтымского боя, т. е. с половины июля. В связи с займом нами была предпринята агитационная кампания, где мы указывали населению, что Советской властью колчаковские деньги будут аннулированы, что заем дает возможность держателям этих денег избавиться от тяжести аннуляции. Указать сейчас точно цифру, сколько мы собрали средств по займу, не могу, но приблизительно, свыше двух миллионов.

Более или менее точную цифру можно найти в Сибкомхозе, который производил уплату населению по займу, хотя, правда, порядочное количество квитанций было уничтожено, как колчаковцами, которые в случае обнаружения у кого-либо наших обязательств, таковые уничтожали, а лиц, хранивших их, расстреливали, так и самим населением, которое, боясь обнаружения их при обыске, зачастую при надвигавшейся угрозе вынуждено было сжигать их. Случаи расправы с держателями займа были нередки. В одном селе Фаначете было зарегистрировано около 20 случаев расстрела держателей наших заемных бумаг. Но и репрессии не приостановили покупки займа. Этими средствами мы жили до занятия г. Канска. В течение же следующих трех недель до соединения с центром денежный вопрос разрешался значительно проще: поскольку мы были высшей властью в уезде, мы подчинили себе имевшиеся налицо финансовые органы, а также в наше распоряжение перешли все суммы воинских частей и земства. Наши средства сильно увеличились, но и расходы сильно возросли.

После того, как уревком организовал уфинотдел, финчасть армейского совета была ликвидирована, и все ценности и средства, у нее находившиеся, были переданы уфинотделу под расписку. Таковы были наши мероприятия в области финансов.

IV. ОРГАНИЗАЦИЯ ЛАБОРАТОРИИ И ОРУЖЕЙНОЙ МАСТЕРСКОЙ

С открытием фронта — вследствие почти полного отсутствия патронов — нам немедленно пришлось организовать лабораторию для их изготовления, а также и для ремонта оружия. Но создать ее было не так-то легко: во-первых, не было материалов, во-вторых, инструмента, и в-третьих, специалистов. Из отрядов начали поступать в штаб требования, в которых указывалось, что без зарядов воевать нельзя. Штабом было куплено в потребобществе два фунта пороху, 10 фунтов свинца и сотни две капсюлей. И тут же в штабе началась зарядка, но это не было решением вопроса, а лишь первым шагом, рассчитанным, главным образом, на психологическое действие: поднять дух товарищей. Заряженные патроны раздавались по пяти штук тем, у кого не было ни одного. Тогда же было назначено несколько товарищей, которые должны были учесть в потребобществе все наличие пороха, свинца, дроби и капсюлей. Ими же были взяты на учет кузницы и слесарный инструмент и был организован сбор среди населения всех огнеприпасов. Дня через три огнеприпасы начали прибывать отовсюду, правда, в небольшом количестве. Население и на этот раз отозвалось очень сочувственно. Удалось оборудовать небольшую мастерскую — человек на 15 — и начали работу. Было организовано три смены, больше расширить производство не было возможности из-за недостатка инструмента. Сначала работа шла не так гладко, но затем приспособились и сами изготовили и усовершенствовали инструмент. В дело пошло все. Еще в империалистическую войну солдаты делали из пуль всякие украшения, цепочки, рамки для фотографий и пр. Нам все это пригодилось, и все было пущено в дело. Правда, из этих пуль свинец был вытоплен, и металлическая оболочка была помята, но их не так трудно было выправить и налить свинцом. Получались прекрасные пули, так что их трудно было отличить от пуль механической зарядки; трехлинейных оболочек во всяких изделиях было собрано пуда четыре. Работа по сбору огнеприпасов продолжалась до самой ликвидации, не только в занимаемом нами районе, но и в тылу у белых. В общем, с огнеприпасами вопрос на первое время был улажен, так что спустя недели две после кампании по сбору мы имели запас пороху пудов 50 и достаточное количество свинца и баббита. Баббит был необходим для смеси со свинцом, ибо из одного свинца пули очень мягкие, нет нужной меткости. До конца продолжал ощущаться недостаток в капсюлях, закупить которые в тылу было очень трудно и которых у окрестного населения было также не очень много. С течением времени как зарядка патронов, так и ремонт оружия все увеличивались и увеличивались. Производительность с 200 штук достигла в марте до 1250 в сутки. В конце же марта, вследствие полного отсутствия капсюлей, работа по изготовлению патронов приостановилась. Это обстоятельство тяжело отразилось на настроении армии. Штабом принимались все меры к благополучному выходу из создавшегося положения. Наша лаборатория после производства долгих опытов сама изобрела способ использования уже бывших в употреблении капсюлей. Использованный капсюль вынимался из патрона и заполнялся составом, приготовленным из растертых спичечных головок, смешанных с порохом. Для изготовления этой смеси шли спички с черными головками. Этими капсюлями пользовались до получения огнеприпасов с северной тайги, когда наша лаборатория изобрела новый способ изготовления их. Капсюли, приготовленные из спичек, давали сравнительно небольшой процент осечек — в среднем от 5—10 проц., но главный их недостаток заключался в том, что они были очень чувствительны к сырости, и в дождливую или даже просто сырую погоду процент осечек сильно возрастал. Вновь заряженные патроны немедленно переправлялись на передовые позиции, причем командный состав был поставлен в известность об их дефектах, и ему было приказано пользовать эти патроны в тех случаях, когда не требуется быстрота в стрельбе, в более спокойной обстановке. Патроны же со старыми капсюлями беречь и пускать их в расход только во время серьезных боев. Изобретение собственных капсюлей способствовало поднятию духа в армии, что было очень существенно. Когда белые узнали, что спички с черными головками употребляются нами для изготовления капсюлей, то их военными властями был издан приказ об изъятии с рынка всех запасов этих спичек. Но исчезновение с рынка этих спичек на этот раз кризиса у нас не вызвало, так как к этому времени мы, очистив от белых район северной тайги, вывезли оттуда пудов 50 пироксилина, динамита, большое количество бикфордова шнура и около 100 000 штук запалов, начиненных гремучей ртутью. Наша лаборатория изобрела способ извлечения из запалов ртути. Из одного запала можно было зарядить, кажется, точно не помню, до сотни патронов. Каким способом извлекали ртуть из запалов, я точно не знаю, но, кажется, каждый запал бросали в горячую воду, а затем, продержав его там некоторое время, вынимали и извлекали ртуть. Эта работа связана, конечно, с колоссальным риском, и в нормальных условиях ни один пиротехник за нее не возьмется. Но мы с этим считаться не могли. Не обошлось и без несчастных случаев, правда, их было не так много, как можно было по характеру работы ожидать. Помню один. В лаборатории у нас работал старый петроградский рабочий, по специальности слесарь, некто Ключников. Этот Ключников всей душой был предан делу революции и служил примером не только в отношении преданности, но и в нравственном. У нас он считался самым опытным мастером. Но однажды второпях он не смог соблюсти нужной осмотрительности, получился взрыв, которым у него выжгло оба глаза, и он навсегда потерял зрение. Тов. Ключников в 1923 году покончил жизнь самоубийством (застрелился).