Записки офисной крысы - [3]

Месяца через полтора меня занесло к нему по делам. Чтобы не подниматься зря наверх, я спросил у толкущихся на складе грузчиков:

– Шеф у себя?

Грузчики в ответ только заулыбались и показали руками на уши – не понимаем, мол.

Я перешел на английский. Потом вспомнил несколько слов по-шведски…

– Игорь, зря стараешься, – окликнул меня сзади мой шофер Дима. – Это не турмалаи. Это Борька глухонемых нанял, чтобы налоги скостили.

Не имея более вопросов, я поднялся к Лыжникову в офис и отдал ему пакет с бумагами от «брата Вениамина».

Тебе какого Сеппо надо?

– А Сеппо когда приедет? – гнусавит в трубке противный женский голос.

Я уже привык к подобным звонкам, а потому не удивляюсь:

– А какой Сеппо?

Чувствуется, что женщина немного растеряна.

– Ну, он такой симпатичный, из Финляндии… – просящим голосом, растягивая гласные, добивается она.

Она не знает, что Сеппо – чуть ли не самое распространенное среди финнов имя. И я вовсе не издеваюсь, выясняя подробности.

– Ау нас все симпатичные и все из Финляндии, – бросаю я в трубку. – Сеппо Лехтонен приезжает в среду, а Сеппо Перхеентупа – на следующей неделе. Твой какой?

– Ой, я не знаю, – женщина чуть не плачет. Действительно, финские фамилии не схватишь налету. К тому же финны не очень охотно щеголяют ими перед своими русскими подружками.

– Подожди, – снисхожу я, – сейчас посмотрю.

Я достаю заветную книжечку, где у меня записаны – какой стыд, однако! – имена подруг всех моих финских партнеров.

– Так, – тоном секретарши в собесе произношу я в трубку, водя пальцем по засаленной от частого использования страничке, – у Сеппо Лехтонена – Галя, а у Сеппо Перхеентупы – Таня… Ты у нас кто?

– Ой, я Галя, – радуется трубка.

– Тогда твой будет в среду. Часам к восьми можешь подойти в гостиницу, – бесцеремонно распоряжаюсь я женским телом.

Это, собственно говоря, не гостиница, а гостевые комнаты – первый этаж жилого дома с отдельным входом, который держит наш холдинг для заезжих партнеров. Здесь финны устроили настоящий дом терпимости.

– В восемь? Приду, приду обязательно, – радуется Галя. – А вы там тоже будете?

– А я-то вам зачем?

– Поговорить чтобы… – волнуется женщина в трубке.

– Говорунья ты моя, – умиляюсь я. – Буду, конечно, буду.

Подружки моих финнов всегда готовы болтать до одури. И мне приходится часами переводить истории их жизни. Они достают из косметичек фотографии детей и суют их под нос финнам. Финны вежливо улыбаются и давят водку рюмка за рюмкой. У них дома, в Финляндии, сидят такие же несчастные женщины – их жены. А их бумажники полны фотографиями их собственных детей.

Финны ездят к нам совершать адюльтер. Дома это исключено. О какой супружеской измене может идти речь в их родном городишке с трехтысячным населением? Да через час все, включая жену, будут знать, возле чьего дома Ари, Сеппо или Юсси запарковал машину и для чего он туда приехал.

Мурманск для них – огромный и развратный город со скопищем пороков и опасностей. Что-то вроде Нью-Йорка, каким нам показывали его когда-то в «Международной панораме». Всего пять часов на машине, и они вне досягаемости надоедливых детей и опостылевших жен. Более того, в их распоряжении все, как им кажется, блага свободной жизни, непозволительной в их пуританской стране.

Наше начальство в ответных визитах руководствуется древним принципом улитки: все свое вожу с собой, и всякий раз озадачивает меня оформлением виз своим многочисленным подругам.

– Ух, ты! – умиляются финны, принимая странные делегации, где каждого партнера сопровождает личный референт женского пола. – Чтоб нам так жить!

Где его кейс?

Мы с Андреем, Мананниковым, Анатолем, Юсси и Сеппо сидим в ресторане и пьем водку. Сеппо никогда не пьянеет. Перед тем как выпить, он всегда съедает бутерброд, обильно смазанный маслом. Но на этот раз развезло и его. Он разминает в руке сигарету и начинает рассказывать про то, как вчера познакомился здесь же с толстушкой.

Я перевожу. Ресторан дорогой. С живой музыкой. Причем местный оркестр имеет скверную привычку резко обрывать свои оглушительные мелодии. И ты по инерции все еще кричишь последнюю фразу почти в полной тишине. Когда пауза приходится на иностранный отрывок – это терпимо. Ибо никто ничего не понимает. Но когда на русский…

– Сеппо говорит, что вчера он встретил здесь такую толстую и низкорослую девицу, что она могла бы стоять под этим столом, но не могла бы под него лечь! – ору я под легкий скрежет ножей по тарелкам.

По залу прокатывается легкий шорох. Все заглядывают под столы с явным скептицизмом.

– Что, неужели настолько толстая дама? – раздается из дальнего угла недоверчивый и пьяный мужской голос.

– Не знаю, – огрызаюсь я. – Сеппо так говорит.

Вечер летит вперед, Сеппо таки закуривает сигарету. Все хмелеют и начинают нести какую-то чушь.

– А наши снегоходы лучше ваших. У наших две лыжи и один трак… – вдруг начинает Юсси.

– А у наших – одна лыжа и два трака, – включается в беседу Андрей.

– Вот именно.

– Что «вот именно»? Я на своей одной лыже – раз-раз, – Андрей демонстрирует рукой между рюмками. – А ты – раз, бум, и все.

– Ая тоже – раз-раз, – обижается Юсси, «мчась» между тарелками. – А твой «Буран» – бум, и все.