Записки офицера Красной армии - [24]

— У нас даже крестьянин такие сапоги не обул бы. А для него это «высший класс». А ведь это, — он обратился ко мне, — самый скверный букат. А в голенищах больше картона чем кожи. Они уже потеряли фасон.

А третий сказал:

— Для такого чубарика и эти слишком хороши. Он должен липовые лапти носить.

Вот же, эти польские пролетарии не имеют никакого почтения к моему офицерскому чину! Липа меня ни во что ни ставил. Дворник даже в морду дать хотел. А эти издеваются надо мной в глаза глядя… Не могли буржуи рабочий люд как надо воспитать. Теперь у нас будет нелёгкая задача, пока мы не выучим этих невежд лучших людей как следует чтить и уважать.

— Ну и что ты хочешь сделать с этими сапогами? — спросил меня старший сапожник.

— Вот я как раз хотел попросить, чтобы вы подошву на место прибили.

— Это можно, — сказал он. — Но от этих сапог никакой пользы не будет. Пока сухо, ещё походишь. А как станет сыро, то им конец придёт.

— А когда будет готово?

— Завтра в это время приходи, будут готовы.

Я как можно любезнее попрощался и вышел. Но был очень огорчён, что сапоги оказались плохие. Обманули меня на рынке. Хотя и цена у них такая была.

Думал я, думал, что делать?.. Наконец решил спросить сапожников, сколько будут стоить новые сапоги, из хорошего материала?

На следующий день я дождался вечера. Заметил, что в окнах домика, где сапожники живут, свет зажгли. Тогда я подождал ещё час, чтобы не мешать им. Знал, что они ужинают. Потом взял пачку хороших папирос и пошёл к ним. Угощу, может настроение у них поднимется.

Слышу — гармонь играет. Значит ужин закончился и я зашёл к ним.

— Добрый вечер, панове! — сказал я.

— Добрый вечер! Садись! — говорит старший сапожник.

Пошёл он в угол и из под столика мои сапоги достал. Никакого к ним уважения не проявил, даже в бумагу не завернул. Подаёт их мне. Я тщательно проверил работу. Даже не было заметно, что подошва была оторвана. Сразу видно, что хорошие специалисты.

— Очень хорошо сделано, — сказал я. — Вы хорошие мастера.

А он говорит:

— Да это не мы делали. Нам времени жалко тратить на такое паскудство. Мальчишка в мастерской, ученик починил. Давай ему за работу один лит!

Заплатил я, а потом всех папиросами угостил. Лишь тогда спросил:

— А вот скажите мне, панове, не могли бы вы мне справить хорошие сапоги?

— Отчего нет, — сказал старший портной. — Можно. Ведь для того мы и есть, как, например, зубы — чтобы жевать, или морда чтобы плевать. А какие бы ты хотел?

— Самые лучшие, какие могут быть. Ведь если вы говорите, что эти плохие, то какой прок мне их носить?

— Понятно дело, — говорит сапожник. — По сырости через две недели развалятся. Видишь, уже искривились, носки опустились, а каблуки взад пошли.

— Так и я про то же, — сказал я. — Сделайте мне сапоги из самой лучшей кожи; такие, чтобы были и крепкие, и красивые. Сколько такие будут стоить?

— Могу пошить тебе сапоги из настоящего французского шевро, — сказал сапожник. — Будут лёгкие, красивые, но крепкие. Будет это стоить 120 рублей.

— Чего так дорого?

— Дорого? — спросил сапожник. — Тогда не шей. Никто тебя не заставляет. Если хочешь иметь приличную вещь, то должен и хорошо заплатить. Впрочем, это совсем не дорого. Сколько у вас в России стоят хорошие сапоги?

— Не помню, — сказал я.

Ведь не мог же я ему правду сказать.

— Если не помнишь, так я тебе напомню, — сказал сапожник. — Во-первых, у вас ни у кого нет приличных сапог, ибо ни хорошего товара у вас нет, ни добрых ремесленников. А сапожники ваши в артелях норму выполняют. Известно, как работают мастера за жалкие копейки, такая и работа. Так, лишь бы продать. Поэтому ваше паскудство в России, на чёрном рынке, от 700 до 1000 рублей стоит. А если что-то получше, то и того дороже. Так что заплатить 120 рублей за приличный товар и хорошую работу дорого для тебя не будет.

Вмешался второй сапожник — тот, что на гармони играл:

— Что ты его учишь? Он сам всё хорошо знает, но дураком прикидывается. Не хочет 120 рублей за хорошие сапоги платить, пусть себе едет в свою Москву. Там, на чёрном рынке, за эти деньги только лапти купит. Ведь здешние цены — это грабёж. А он мордой крутит: слишком дорого!

Тут я не выдержал и говорю:

— Какой грабёж? Ведь я вам деньги заплачу!

— А что эти ваши деньги стоят?.. Пока вы здесь, ваш рубль идёт за один лит. А как вас отсюда выкинут, то и за десять рублей никто тебе лита или польского злотого не даст. Тоже мне, установили курс, рубль равный литу! Это точно так же, как если бы мы пришли в вашу Москву и потребовали, чтобы польский злотый равнялся вашей 1000 рублей. Это не грабёж? У вас скверный хлеб по карточкам, за которым нужно ночь в очереди стоять, стоит 2 рубля за кило. А у нас белый хлеб стоит 20 грошей. И никакой очереди…

— Что ты ему втолковываешь? — сказал старший сапожник. — Он и без тебя хорошо знает, но такой у него приказ, он сказать иначе не может, только: «У нас всё есть!.. У нас всего много!.. У нас всё лучше!.. У нас всё дешевле!» Сделали из него попку, вот он и повторяет по кругу! Как круглый дурак.

Тут я встал. Чувствую, что больше не выдержу. Даже готов был на серьёзный мордобой в защиту Советского Союза. Но я им правду в глаза выплеснул: