Записки офицера армии Наполеона фон-Иелина - [9]

Все спешили удалиться, исключая заболевших. По распоряжению начальства, главный врач Поммер и комиссар Келлер были назначены для присмотра за вюртембергскими солдатами, помещенными в госпиталь. Эти два чиновника, квартировавшие в доме Лихтенштейна, доставили нам сани для перевозки в больницу. На полдороге в больницу на улице внезапно раздался крик: «Казаки!» В эту минуту они ворвались в город. Мы все, едва державшиеся на ногах, забыв от страха свои страдания, выскочили из саней и побежали без оглядки в госпиталь, куда прибыли благополучно и где нас снова тотчас же заперли. Нас поместили в комнате второго этажа, где находилось несколько больных, может быть, еще более несчастных, чем мы.

Для вюртембергских солдат были назначены два госпиталя — один в самом городе недалеко от Высоких ворот, другой на большой дороге недалеко от въезда в город. В каждый госпиталь помещалось от 600 до 700 человек. В лазарете, помещавшемся за городом, как говорили, все больные были перебиты неприятелем. Этого не произошло в нашем. Но мы подвергались страшным жестокостям, и через несколько месяцев большинство больных умирали, как видно будет впоследствии.

Офицеры, нашедшие убежище в этом госпитале, были помещены в трех комнатах; вот их имена (помеченные + умерли в Вильне):

+ генерал фон Редер; + майор фон Шаумбург; + фон Вальденфельс; + капитан фон Гауг; + фон Глокнер; + фон Чок; + фон Бёкель; + фон Камптс; + фон Лавенштейн; фон Аранд. Обер-лейтенанты: + фон Флеминг; + фон Шюслер; + фон Шлейервебер; + фон Кустер; + фон Гарпрехт; + фон Рау; + фон Бауэр; + фон Раухгаупт; фон Герман; фон Дитрих; Курц; Клинглер; Клейн; Мейсримель; Иелин; Бюлов; Соден. Лейтенанты: + Раухгаупт; + Эдингер; + Вебер; + Гмелин; + Рёдер; + Вакс; Бессерер; Дитрих; Грименштейн; Биберштейн; Шталь; Кун; Рейс; Гимер; Пикарт; + Деннигер; + пастор Гребер; + гл. врач Мюллер; + Гарпрехт; Поммер; Людвиг; Клейн. Комиссары: + Георгий; + Гауб; Келлер.

Через несколько дней прибыли ещё следующие скрывавшиеся в городе:

Полковник Зегер; + майор фон Вундт; фон Мюллер, + фон Грюнберг; капитан Шпет. Мы находились в безопасности, но надолго ли? Чем жить и чем питаться? Окна были покрыты толстым слоем льда, выбитые стекла забиты тряпками. Топили мало при 23–24 градусах мороза, так что вода замерзала в комнате. Кроватей не полагалось, не было даже соломы; мы лежали, завернутые в холщевые тряпки, друг возле друга на полу в постоянном страхе погибнуть от нашествия неприятеля. При вступлении русских в город мы постоянно слышали скрип колес, ругательства солдат, раздирающие душу вопли несчастных, которых жители и евреи выгоняли из домов, где они нашли убежище; их грабили и убивали.

Мы проводили дни и ночи в постоянном трепете, без пищи, дрожа от холода. Вдруг на второй день у ворот раздался стук, взломали замок. Изверги ворвались в госпиталь и разбрелись по всему дому. Мы отдали им все, что у нас было, умоляя на коленях о пощаде, но все было напрасно. «Шельмы-французы!» кричали они, при этом они нас били кнутами, толкали ногами. Так как нападения этих извергов повторялись, то у нас обобрали все до последней рубашки и половиков; а когда у нас уже ничего не осталось, то нас били как собак, ища, не скрывается ли чего-нибудь под тряпками. Лейтенант Кун, опасно раненый в голову, упал при этом без сознания, и его с трудом привели в чувство.

Эти ужасы продолжались три дня и почти все ночи. Многие больные сходили с ума, бегали в бреду, пока силы не оставляли их, и, наконец, умирали, как бы застывая, сосредоточиваясь неподвижно на одной думе. Большинство больных умерло в это ужасное время или через несколько дней.

На пятый день, 14 декабря 1812 г., мы узнали, что его высочество герцог Александр Вюртембергский прибыл в город. Поэтому мы просили генерала Редера, чтобы он отправился к нему представить наше положение и просить у него защиты; на это он охотно согласился. Возник вопрос, как к нему добраться, так как на улицах продолжались грабежи и разбои. Один еврей предложил проводить генерала, ручаясь за его безопасность. Прибыв к его высочеству, он был не только встречен благосклонно, но, несмотря на свой жалкий наряд, приглашен к столу и получил охранную грамоту с обещанием, что о нас позаботятся во всех отношениях.

Все это нас очень обрадовало, мы были довольны дарованной нам охраной в лице старого гусара, который был с нами очень любезен во время пребывания в городе герцога, но после его отъезда он оказался очень недоволен, так что нам пришлось предложить ему денег, собранных в складчину.

На другой день явился адъютант герцога с военным доктором. Они обошли все палаты, расспрашивали о состоянии больных; врач щупал пульс и делал отметки в записной книжке. Мы были очень довольны и совещались о том, как нам лучше поступить. Когда по прошествии двух дней мы узнали, что герцог уехал, мы были уверены, что он был воодушевлен наилучшими намерениями и, может быть, даже выдал деньги на наше содержание, но они, вследствие его отъезда, попали в ненадежные руки, и нам уже некому было жаловаться. Однако счастье нам улыбнулось: на 3-й или 4-й день после своего отъезда он прислал каждому офицеру по четыре талера, обещая и впредь о нас позаботиться.