Записки о «Третьем рейхе» - [29]

Культ «фюрера» в дни моего пребывания в Берлине принял неописуемые масштабы. Он помог установить неограниченную власть гитлеровской тирании и произвола. Где бы вы ни появлялись — в магазине, театре, на стадионе, в пивной, в парикмахерской и других общественных местах, вас всюду назойливо встречали гортанным окриком «Хайль Гитлер!». Некоторые иностранные журналисты на это надоедливое приветствие, подделываясь под невнятный берлинский выговор, отвечали словами «хальб литер» (пол-литра). Это звучало почти неразличимо, но тем не менее было рискованно, так как имели место случаи избиения гитлеровцами «по ошибке» иностранцев, не отвечавших на нацистское приветствие.

Перед началом любого художественного фильма во всех кинотеатрах демонстрировались журналы с показом в разных обстановках «фюрера». Немецкая печать заполнялась статьями о Гитлере и его фотографиями. Издательства, почтовые ведомства, соревнуясь в угодливости, распространяли портреты, открытки, на которых был изображен Гитлер то в виде Иисуса Христа на фоне солнечных лучей и серебристого голубя, то в виде нежного отца, ласкающего ребенка, — символ заботы «фюрера» о мире и молодом поколении.

Во всех витринах книжных магазинов были выставлены книги Гитлера и многотомные «труды» его биографов, в магазинах предлагали игральные карты, на обложке которых вместо юнкеров-валетов красовался Гитлер с карикатурными усиками.

Слова «мой фюрер», «наш фюрер», «служу фюреру», «только фюрер» склонялись изо дня в день повсюду навязчиво до тошноты. Цинизму и низости в этом не было предела. Через кино жителей обучали почитанию «фюрера». Не раз можно было видеть в кинофильмах, как высокопоставленные лица — министры, генералы, прежде чем доложить, обращались к Гитлеру со словами «майн фюрер» («мой вождь»). Герман Геринг заявил: «Я не имею совести, моя совесть — Адольф Гитлер».

В религиозных рождественских песнях имя Христа заменялось Гитлером — посланцем божьим. В песне пели:

«Für unser deutsches Land

Hat Christus uns gesandt

Den Führer, der uns all entzückt».[17]

Официальная версия гласила: Гитлер не допускает никаких излишеств и живет как пуританин. Его личная жизнь протекает скромно, и сам он по своей замкнутости похож на отшельника. Он не пьет спиртного, не ест мяса, мало спит, не имеет семьи, а следовательно, не допускает «излишеств двора».

У Гитлера был сводный брат Алоиз, которому он ничем не помогал, но на это были свои причины. После прихода к власти фашизма Алоиз открыл пивной бар в одном из предместий Берлина. В 1939 году он уже обосновался в самом центре германской столицы, открыв на площади Виттенберга ресторан, который из любопытства посещали многие журналисты. Рассказывали, что Адольф Гитлер ненавидел своего брата за его прошлое. Алоиз неоднократно судился за кражи и аморальные проступки. Такой брат был бельмом на глазу у «фюрера», так как он являлся живым свидетельством того, что руководитель Германии — отнюдь не божественного происхождения.

Гитлер не раз использовал в своих речах созданную легенду о его альтруизме, заявляя, что у него ничего нет, «кроме интересов германского народа». Утверждали, что Гитлер богобоязнен, хотя и ни разу не посещал церковь. Стремясь, видимо, подкрепить эту молву, Гитлер не гнушался, как Кромвель, претендовать на непосредственное сношение с небом, когда требовалось оправдать какой-либо новый задуманный шаг в области внешней политики. Он часто выдавал свои распоряжения и намерения за мысли, подсказанные ему провидением, и, как я уже говорил, свои выступления в рейхстаге заканчивал с именем бога на устах.

Все одержанные германской армией военные победы органы пропаганды использовали для возвеличивания Гитлера. Разгром панской Польши, завоевание Дании, Норвегии, Голландии, Бельгии, а затем Франции дали Гитлеру то, в чем он нуждался, — славу «гениального полководца». Имя «фюрера» не сходит с уст. Все милитаристские элементы страны начинают преклоняться перед ним, как обезоруженный воин перед найденным старым заржавленным мечом, который в его руках еще может сослужить необходимую службу.

Милитаризм и шовинизм

Гитлеровцы использовали для своих преступных целей наследие времен кайзеровской империи. Речь идет о милитаристских настроениях и идеях реванша, которые насаждались в стране германской реакционной буржуазией. Известно, что в мировой литературе кайзеровская Германия характеризовалась как агрессивная держава, а немцы считались воинствующей нацией. У Анри Тардье я читал высказывания о том, что в Германии идея войны нераздельна с идеей родины («Германия,— писал он,— тянулась к войне, как цветы тянутся к солнцу») и что после 1871 года «воспитание в духе войны начинается для каждого немца с колыбели».

Правящие круги фашистской Германии делали все, для того чтобы оживить среди определенных кругов населения «воинственный дух» старых времен; они сохраняли и оберегали все военные традиции и все то, что связано хоть в какой-то степени с прежними завоевательными походами. Эта политика давала гитлеровцам определенные результаты.

Меня поражала, например, необычная любовь берлинцев к военным маршам. Казалось бы, это мелочь, но стоило лишь прозвучать барабану и воющим «тевтонским» дудкам, как на улицы Берлина высыпали сотни жителей. Они готовы были часами любоваться тем, как два десятка лихих солдат из караульных рот, подбрасывая носки до «аппендицита», выбивали из мостовой искры подкованными сапогами. Ежедневные смены вахт у цейхгауза на Унтер ден Линден собирали толпы людей, которые, как завороженные, следили за каждым движением часовых. Многие из обывателей громко выражали свое восхищение по поводу виденного ими своим незнакомым соседям — таким же, как и они, зевакам,— как будто это событие видели впервые в жизни.