Записки о России при Петре Великом, извлеченные из бумаг графа Бассевича - [49]
Таким образом Екатерина овладела скипетром, которого она была так достойна. Сенаторы, генералы и знатнейшие духовные лица в тот же час составили и подписали манифест о провозглашении её императрицею. Документ этот заслуживает быть приведенным здесь, потому что опровергает рассказы некоторых писателей об устном завещании Пера Великого, будто бы объявленном им перед государственными сановниками, собравшимися вокруг его постели. Вот он[113]:
«Ведомо да будет всем, что по воле всемогущего Господа Бога, всепресветлейший державнейший Петр Великий, император и самодержец Всероссийский, отец отечества, государь всёмилостивейший, чрез двенадцатидневную жестокую болезнь от сего временного жития в вечное блаженство отыде; а о наследствии престола Российского не токмо единым его императорского величества, блаженной и вечно достойной памяти, манифестом февраля 5-го дня прошлого 1722 года в народ объявлено, но и присягою подтвердили все чины государства Российского, дабы быть наследником тому, кто по воле императора будет избран. А понеже в 1724 году удостоил короною и помазанием любезнейшую свою супругу, великую государыню нашу, императрицу Екатерину Алексеевну, за её к Российскому государству мужественные труды, как о том довольно объявлено в народе печатным указом прошлого 1723 года ноября 15-го числа: того для святейший синод и высокоправительствующий сенат и генералитет согласно приказали во всенародное известие объявить печатными листами, дабы все как духовного, так воинского и гражданского чина и достоинства люди о том ведали и ей всемилостивейшей, державнейшей, великой государыне императрице Екатерине Алексеевне, самодержице Всероссийской верно служили».
Красноречивый архиепископ Феофан, напечатав свою надгробную речь с похвальным словом Петру Великому, присоединил туда и описание его кончины[114]. Он говорит, что во время болезни монарх показал горячую привязанность к своей религии, и что после общей консультации всех петербургских медиков, уверившись в опасности своего положения, которое хорошо понимал, зная устройство человеческого тела и характер своей болезни, он повелел повсеместно освободить и избавить от всякого взыскания и наказания лиц, содержавшихся по обвинениям в оскорблении величества и в воровстве, дабы они молились за упокой его души. Вот как рассказывает архиепископ о восшествии императрицы на престол:
«Мы считаем своею обязанностью рассказать, в каком положении находились между тем дела общественные. Вечером, перед кончиной императора, сенаторы и члены синода положили между собою, что если по воле божией. они лишатся своего отца, то безотлагательно соберутся, чтобы прежде чем народ узнает о смерти монарха, принять необходимые меры для сохранения общественного спокойствия. Всё это и было исполнено. Лишь только распространилась печальная весть, все сенаторы, главные генералы и некоторые из бояр собрались во дворце вместе с четырьмя членами синода, которые провели там ночь, и приступили к совещаниям о наследовании престола. По мнению большей части из них оно принадлежало царственной вдове, которая, в силу своего коронования, имела даже неоспоримое право на управление государством без всякого избрания. Другие полагали, что коронование не может давать столь обширных прав, потому что у большей части других народов супруги государей коронуются, не получая прав на наследование престола. Но некоторые указали на цель, с которою император короновал свою супругу, и объявили, что до похода в Персию, он объяснял свои виды четырем сенаторам и двум членам синода, находившимся теперь в числе присутствовавших на совещании, сказав: что хотя в России и нет такого обычая, но что необходимость требует этого, дабы после его смерти престол не оставался праздным, и присутствие наследника не подавало никакого повода к смятению и недоразумениям. Когда слышавшие слова эти из уст самого императора засвидетельствовали их достоверность, все согласились, что царствовать должна августейшая Екатерина. После того возник вопрос: следует ли обратиться к мнению народа и войска, или по крайней мере, офицеров; но многие, и в особенности генералитет, воспротивились тому, утверждая, что всякое промедление будет опасно, и что дело идет вовсе не об избрании, так как решено уже, кому принадлежит право наследования. Тогда единодушно постановлено было считать настоящую конференцию собравшейся не для избрания, а лишь для торжественной декларации.
Немедленно составлен был манифест, который подписали все присутствовавшие в собрании, и который потом разослан был во все провинции империи. Сенат, синод и генералитет возвещали им о кончине императора, о восшествии на престол августейшей Екатерины и приглашали всех подданных государства к присяге и повиновению её величеству. После того собрание испросило себе аудиенцию у императрицы, и когда государыня вышла из комнаты покойного императора, оно стало умолять ее не отказываться от принятия на себя бремени правления, порученного ей Богом и вечно достойные памяти супругом её. Слезы и горесть не давали ей много говорить, но в знак своего согласия она протянула правую руку для целования. Так по милости божией, менее чем в час времени, окончилось это великое дело». Таков рассказ Феофана. К словам его следовало бы присовокупить, что Екатерина, подобно Траяну, не хотела ничего знать о заговоре, замышлявшемся против неё.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.