Записки о России генерала Манштейна - [61]

18-го числа армия пришла к высотам и к равнине, покрытой редким лесом; тут расположились лагерем, правым крылом упираясь в Прут, левым в горы. Вся армия благополучно прошла через ущелья, только один отряд, достаточный для прикрытия артиллерии и обозов, не мог так легко проникнуть с ними в ущелье; последние вышли из него только 26-го числа. Нельзя было не удивляться оплошности турок, оставивших без защиты этот проход, в котором они могли, почти не сражаясь, уничтожить русскую армию. С другой стороны, не менее удивительно было счастье фельдмаршала Миниха, которому удавались самые трудные предприятия, скорее, обещавшие неуспех.

В течение дня неприятель показывался только малыми партиями, которые перестреливались из пистолетов с казаками; по уходе его ввечеру, заметили, что у него в долине сокрыт большой отряд, имевший в виду завлечь легкие войска в засаду; однако это ему не удалось.

19-го числа Калчак-баша и султан белгородских татар во главе 20 тыс. войска подошли к лагерю, подсылая партии для схватки с казаками; но, потеряв несколько людей от огня артиллерии, они удалились в свой лагерь, отделенный от русского речкою Гукою и дефилеями. Ночью фельдмаршал распорядился атаковать неприятеля.

20-го числа, ранним утром, армия выступила из лагеря, оставив там пришедший с нею небольшой обоз. Главный обоз еще проходил Прекопские ущелья. Армия дефилировала левым флангом и баталионным фронтом и беспрепятственно вышла на равнину. Неприятель сжег несколько деревень, находившихся впереди его, и удалился, предоставляя русским переправиться через Гуку, причем и виду не подавал, что намерен им противиться. Русские расположились в лагере, где накануне стоял неприятель. Последнего же лагерь был разбросан в разных местах, за три или четыре лье от русских.

21-го числа неприятель продолжал стычки свои с легкими войсками, но 22-го он уже сильнее ударил на гусар и валахов; их вовремя поддержали, и неприятель принужден был удалиться, потеряв некоторое число людей.

23-го и 24-го числа армия ограничилась перемещением из лагеря в лагерь, в ожидании прихода артиллерии и обозов. Неприятель расставил караулы кругом всей русской армии в 500 шагах от фронта и от тыла вовсе не было безопасности; нужен был сильный конвой для перехода из лагеря в обоз. Генерал-майор Штокман, имея надобность донести фельдмаршалу о чем-то касательно багажа и вообразив, что опасность вовсе не так велика, как сказывали, выехал в дорогу в сопровождении только двух запорожских казаков. Едва въехал он в рощу, бывшую на пути, как его окружил неприятель. Он стал отбиваться, но, получив рану, принужден был сдаться. Его увели в Хотин, откуда его освободили по взятии этого города русскими. Неприятель был в восторге, когда генерала привели к нему в лагерь; это было единственное значительное лицо, взятое турками в плен в продолжение всей войны.

Фельдмаршалу дали знать, что неприятельская армия заняла лагерем весьма выгодную позицию на высоте, в трех лье от него; что она окапывается и поджидает русских на сражение.

Наконец, 26-го числа прибыли в лагерь главные обозы, артиллерия и провиант; около 20 тыс. человек было оставлено для прикрытия этого огромного числа повозок; нужно было их дождаться, и по необходимости дать неприятелю время укрепиться в своем лагере.

27-го числа, с рассветом, армия выступила в поход, прошла через несколько мелких речек и дефилей и подошла к турецкому лагерю на пушечный выстрел. Здесь-то русские увидали себя окруженными со всех сторон неприятелем. Сераскир Вели-паша, главнокомандующий турецкою армиею, стоял на возвышении в лагере, окопанном и защищенном несколькими батареями. Калчак-баша с серденгестами расположился слева от русских, имея в тылу леса и непроходимые горы. Иентш-Али-баша, командующий турецкою кавалериею, или спагами, стоял вправо от них, опираясь на горы, тянущиеся до самого Прута, а белгородский султан Ислам-Гирей со всеми татарскими ордами тревожил русских с тылу. Неприятель нападал на них со всех сторон, безостановочно во весь день; ночью даже поднял тревогу, но так как русский лагерь состоял из трех каре, кругом обставленных рогатками и артиллериею, то неприятеля нетрудно было отбить. Между тем не было возможности ни выйти на фуражировку, ни вести скот на пастбище. Во что бы то ни стало надобно было выйти из этого затруднительного положения.

Начальники оттоманской армии, видя русских окруженными отовсюду, радовались тому, что не препятствовали им пройти через Прекопские ущелья: они надеялись, что русские никак не выйдут из этой петли иначе, как сдавшись военнопленными, или решась на капитуляцию.

28-го числа, на рассвете, вся армия стала под ружье. Фельдмаршал приказал трем гвардейским баталионам, трем пехотным полкам, двум драгунским, 400 человек пикетов и части легкого войска под командою генерал-поручиков Левендаля и Густава Бирона с 30 тяжелыми орудиями и 4 мортирами выдвинуться на полпушечный выстрел против правого крыла окопанного неприятельского лагеря, подавая вид, что русские намерены были атаковать его с этой стороны. Началась пальба с обеих сторон из пушек и мортир и продолжалась без устали, но не производя особенного действия, особенно со стороны турок, которые после ста выстрелов, сделанных до полудня, убили у русских только одну лошадь. Этим движением имели в виду только привлечь внимание неприятеля в эту сторону и помешать ему достроить окопы, которые только что были начаты слева от него. Это удалось вполне, потому что неприятель тотчас же выстроил вправо от себя две новые батареи и начал проводить новую траншею.