Записки о Литургии и Церкви - [9]

.) в себе, не сознавая того (не ощущая ее. — С. Ф.)… Кто не стяжал сознательно внутрь себя Царства Небеснаго, тому есть ли способ внити в него по смерти?..» [57] «Эта–то цель (стяжание благодати. — С. Ф.) и есть, — пишет святой, — от начала мира сокровенное таинство христианства» [58]. Именно так учили преп. Серафим Саровский, Макарий Великий и другие святые. «Начало (христианского пути. — С. Ф.) — в твоем облагодатствовании… конец — Богоподобие в святости. Ни то ни другое не совершится без живого, личного общения с Господом Иисусом Христом» (еп. Феофан Затворник) [59].

Искание благодати есть начало истинной жизни в христианстве, — жизни не по расчету и не по рефлексу–традиции и не по страху, а по любви и по радости.

В одной из древнейших литургических молитв (египетская анафора еп. Серапиона) мы читаем: «Молим Тебя, соделай нас людьми живыми; даруй нам дух жизни, дабы мы знали Тебя, истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа! Даруй нам Духа Святаго, дабы мы могли изглаголать и возвестить наизреченные тайны Твои» [60].

Глава 8

Вслед за возглашением о благословенном Царстве Божием произносится «великая ектинья». Слово «ектинья» означает «прилежное, напряженное моление». «Миром Господу помолимся»… «Миром» — это и в мире души, в ее безмятежии, в покое, и «миром–собором», т. е. едиными устами и единым сердцем с другими людьми. Здесь, в этой молитве литургии мы снова возводимся к идее Церкви. «Великая ектиния… — пишет прот. Иоанн Кронштадский, — есть премудрая ектиния, ектиния любви; в ней христиане, живущие и святые, представляются одним великим сочленением тела Иисуса Христа» [61].

Второй возглас ектиньи — опять моление о мире. «О свышнем мире и спасении душ наших» — это напоминание, что все в нашей жизни: и всякий мир душевный, семейный, общественный, государственный — зависит от мира, сходящего с неба, от Божиего мира, который, по слову апостола, «превыше всякого ума» Обретая его, мы обретаем и спасение души. Ведь это спасение -–в нашем единстве с Богом, в нашем вхождении еще здесь, на земле, в Царствие Его, которое есть «правда, мир и радость во Святом Духе». «Ничего нет равного ему (миру. — Ред.), — пишет св. Иоанн Златоуст, — поэтому мы… всюду просим мира в церквах… И раз, и два, и три, и многократно дает его предстатель церкви, (говоря): «Мир вам»… Потому что он — матерь всех благ и основание радости» [62].

Далее следует ряд молений или возгласов ектиньи [63] о различных благах нашей земной жизни, о церковном руководстве, о государственных властях. Моление о властях основано на прямой апостольской заповеди молиться за всякую власть, в том числе и языческую (см.: 1 Тим. 2, 2). Тертуллиан во II веке писал: «От сердца молимся с распростертыми руками о долгоденствии императоров, о благосостоянии империи, о храбрости воинов, о верности Сената» [64]. Мученическая первохристианская Церковь умела сочетать отрешенность от мира с молитвою за этот мир, молитву за императоров с молитвой о тех, кого эти императоры мучили.

В некоторых древних литургиях, кроме возгласа о «негодующих, страждущих, плененных», было такое моление: «О сущих в рудокопаниях и изгнаниях, и темницах и узах ради имени Господня, помолимся» [65]. В литургии «Апостольских постановлений» было моление «О внешних и заблудших», чтобы обратил их ко благу и укротил ярость их» [66].

Все совершаемое и с человеком, и с миром совершается по воле Божией, и он лучше нас знает, что нам нужно и что не нужено. Поэтому великая ектенья заканчивается преданием всего и всех в волю Божию: «Сами себя, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим». «Тебе, Господи», — отвечает хор. Святитель Димитрий Ростовский пишет: «…в том и есть царство, наслаждение, радость и свет души, чтобы любить Бога; а любящий Бога любит во всем Его святую волю и с великой сладостью приемлет от рук Его как благое, так и кажущееся злым; такой даже и муку, как бы царство, готов принять по воле Господней. Я знал одного из отцов, такого, который… во всякий день молился, говоря так: «Господи, если хочешь иметь меня во свете благодати Твоей, — будь благословен. Если же хочешь иметь меня во тьме отриновения от лица Твоего, — тоже будь благословен»” [67]. После великой ектеньи поются так называемые «антифоны». Это слово означает пение на два хора, правый и левый, вперемежку. Первый антифон — это 102–й псалом «Благослови, душе моя Господа… Господь на небеси уготова престол Свой, и царство Его всеми обладает…»

Второй антифон — это псалом 145: «Хвали, душе моя, Господа, восхвалю Господа в животе моем (т. е. в жизни моей. — С. Ф.), пою Богу моему, дондеже есмь». Оба псалма — это ветхозаветное раскрытие идеи Бога.

После этого поется «Единородный Сыне и Слове Божий». Все эти песнопения полны восхваления Бога [68], «творящяго суд обидимым, дающяго пищу алчущим». Но «Единородный Сыне» открывает нам, кроме того, великую истину веры, или «догмат» о том, что Христос, Сын Божий, есть не только истинный Бог, как «един сый Святыя Троицы», но и истинный человек, как «непреложно вочеловечивыйся от святыя Богородицы» — Два естества Христовы — Божеское и человеческое, не нарушая своих свойств, соединились в Нем в несливаемое единство единого Лица — Богочеловека, «спрославляемого Отцу и Святому Духу». После этого хор поет Заповеди блаженства, записанные в 5–й главе Евангелия от Матфея. Девять новозаветных заповедей прибавили к десяти ветхозаветным то великое, что силу нравственного закона они распространили на внутренние движения души. «Вы слышали, — сказал Христос, — что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф. 5, 21—22). Гнев Христос приравнял к убийству, а тайное вожделение — к явному греху. На всю внутреннюю, потаенную жизнь души был брошен Им ослепительный свет, и все в этой жизни, даже самые сокровенные мысли и чувства, теперь должны выбирать между светом и тьмой: или идти в послушание Христу, или в рабство диаволу.