Записки о Литургии и Церкви - [20]

, т. е. этим соучастием в страдании и в божественной жизни своего Учителя и закончит она свой исторический путь. Любовь в человеке — это неизреченный сплав божественной радости и человеческой скорби. Вот почему христиане не боятся скорби, если она не мешает любви, вот почему «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14, 22) — в Церковь и небесную и земную. Путь к воскресению только через Голгофу. «Вера возводит на крест, нераспятый — не Христов», — пишет еп. Игнатий (Брянчанинов) [147]. Есть в литургии то «участие в страданиях Его», о котором говорит апостол, и есть в ней апостольская устремленность. Потому–то, наверное, она так коротка и легка, как вздох. «Чашу Мою будете пить и крещением Моим будете креститься…» «Священнодействие… окончено… — пишет Николай Кавасила, — Дары освящены… великое заколение и жертвоприношение, о мире закланное, на освященной Трапезе зрится предлежащее. Ибо хлеб Господня Тела есть… самое всесвятое Владычне Тело… свидетельствовавшее при Понтийском Пилате доброе исповедание, заушенное, досажденное, оплеванное и желчь вкусившее… Жертвование же сие бывает не тогда закалаему Агнцу, но хлебу претворяющуся в закланного (на Кресте) Агнца» [148]. К Нему все устремление литургии — к Нему, не только закланному, но и воскресшему, и с Собою воскресившему человека. «Жертвоприношение, совершаемое на литургии, — пишет тот же толкователь, — есть не только умилостивительное… но и благодарственное. Какие же суть причины благодарения? Святые! В них Церковь обрела искомое, получила желаемое» [149]. В них открылась Церковь Божия, в них осуществилось дело Господне на земле — создание на земле преображенного человечества, создание на земле Царства Божия, в них «не умерла великая мысль», в них в темноте истории создано светоносное Христово Тело, «Соборное Существо». Как поется на Пасху: «Возведи окрест очи твои, Сионе, и виждь, се бо приидоша к тебе, яко богосветлая светила, от Запада, и Севера, и моря, и Востока чада твоя, в тебе благословящая Христа во веки».

Симеон, архиепископ Солунский, пишет: «Божественную призывает (священник) на себе самаго и на предлежащие дары благодать Духа, еюже (благодатию) и сии совершив (освящение) и при–зыванием Духа Святаго, абие видит предлежащаго Иисуса, и Того Самаго истинно суща хлебом и чашею. Его бо есть: хлеб, Тело: Его же и сие: а еже в чаши, Кровь, и всемирная жертва, и общее чистилище (очищение) и живущая (животворящая) сладость: и бесконечное веселие, и Царствие Небесное, и самое воистину… Благо (предлежащее) всем на Божественной Трапезе» [150].

Глава 15

«Вот лежит искупительная жертва за весь мир. Да дерзаем мы теперь принести молитву за мир и Вселенскую Церковь… Да приступит священник к Богу и молит о прекращении войн и восстаний, о мире, о благословении года, о быстрейшем избавлении от всех зол, личных и общих» — такова была молитва после освящения Даров в древней Антиохийской литургии, И Симеон Солунский пишет: «…потом архиерей молится о всех с дерзновением. Дерзает убо, видя Человеколюбца и Незлобивого перед собой предлежащего и жертвуемого, и воспевает, и о всех молится, и отшедшия вспоминает, наипаче же девственнорождшую Богоматерь отроковицу, свидетельствуя сим, что через сию жертву мы стали общниками святых и с ними соединились, а они, как имеющие дерзновение к Возлюбившему их и им Любимому, могут и нас Ему примирить и соединить» [151]. «Наипаче же…» [152] Эти слова Симеона Солунского соответствуют возгласу священника: «Изрядно (особенно приносим Тебе эту словесную службу. — С. Ф.) о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенней, славней Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии». Она — вершина человеческой святости, и, помянув всех святых, от века послу живших Богу, священник заканчивает свое таинственное воспоминание (моление, благодарение — невозможно точно определить эту «словесную службу») именем Девы и Матери. А после этого он переходит от торжествующей Церкви к Церкви воинствующей и ко всему миру. «Священнику…весь мир вверен, — говорит св. Иоанн Златоуст, — и он, всем будучи яко отец, приступает тако к Богу, моляся, да везде брани утушатся; смятения прекратятся; мир, благоденствие… даруется» [153]. «Еще молим Ти ся, — читает он про себя большую молитву, — помяни, Господи, святую Твою соборную и апостольскую Церковь». И далее: «…плененныя избави, недугующия исцели, на судищи, и в рудах, и в заточениях, и в горьких работах, и всякой скорби, и нужди, и обстоянии сущих… и любящих нас, и ненавидящих… и вся люди Твоя помяни, Господи Боже наш… И ихже мы не помянухом неведением, или забвением, или множеством имен, Сам помяни, Боже… Сам всем вся буди, ведый коегождо (каждого. — С. Ф.), и прошения его, дом, и потребу его (литургия Василия Великого). В древней литургии Марка были такие слова: «Соблюди наше странствование в этой жизни до конца безмятежным и невредимым»” [154].

В эти минуты моления Церкви о всех, во время пения «Достойно есть яко воистинну…», и каждый из нас должен приучить себя молиться тоже за всех, начиная от своих близких, живых и умерших, любящих и не любящих нас. «Когда молишься, — пишет преп. Иоанн Кронштадтский, и пишет не для подвижников, а для мирян, для нас, — старайся молиться больше за всех, чем за себя одного… молись за всех так, как молишься за себя, — с такою же искренностию и теплотою…» И от него же остались нам такие слова: «Не ленись молиться усердно о других, по прошению их или сам собою…», «Воля Божия (в нас. —