Записки о Литургии и Церкви - [15]

.) добродетель воли» (Николай Кавасила) [107]. «…Всякому христианину, — пишет преп. Симеон Новый Богослов, — относительно всех добрых дел, какия делает, надлежит исповедовать, что их совершает Христос, а не он; кто же не так помышляет об этом, тот всуе есть христианин… Все скончавшиеся в святости и добродетели даром спасены, а не за… добродетели свои… Но, чтобы пришел Врач, надобно призвать Его…» [108].

Вот почему в одной древней литургии (Сирийской апостола Иакова) так ясно было выражено это непонятное для нас и такое естественное для того времени сплетение чувства святости и чувства смирения: «Да предстоим в страхе и трепете, смирении и святости. Вот приносится жертвенный дар, и Слава открывается. Небеса открываются, и Святой Дух нисходит на эти святые Тайны, и они проникаются Им. Мы стоим у страшного места вместе с херувимами и серафимами, мы сделались братьями и сослужителями ангелов, вместе с ними совершаем службу огня и Духа» [109]. Эта простота древнего отношения к святости есть результат искреннего сознания, что она обретается не за добродетели, а по милости Божией, даром.

«Святые Тайны называются Божественными Дарами… (они. — С. Ф.) подаются нам Господом совершенно даром, незаслуженно с нашей стороны» (прот. Иоанн Кронштадтский) [110].

Преподобный Марк Подвижник пишет: «Господь, желая показать, что при всем том, что всякая заповедь обязательна, всыновление, однако ж, даровано людям Его Кровию, говорит: «…когда исполните все повеленное вам, говорите: «мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать»" (Лк. 17, 10. — С. Ф.). Посему Царствие Небесное не есть возмездие (плата. — С. Ф.) за дела, но благодать Владыки, уготованная верным рабам» [111]. Видя Кровь Божию, человек понимает, что только ею он спасается, только ради нее получает благодать. В литургии первых веков была такая молитва перед причастием, говорящая о простоте восприятия святости: «Помяни Господи, Церковь Твою, чтобы сохранить ее от всякого зла и усовершить в любви Твоей. И собери ее от четырех ветров, освященною в Царствие Твое, которое Ты уготовал ей. Ибо Твоя есть сила и слава во веки! Да приидет благодать и да прейдет сей мир! Осанна Богу Давидову! Если кто свят, то пусть приступает. Если же нет, то пусть покается. Маранафа (Ей, гряди, Господи! — С. Ф.) Аминь» [112].

«Если кто не свят, тот пусть покается» — вот святейшая простота первохристианства, потерянная нами. Святость — это то, в чем должно быть наше стояние [113] перед Богом. Мы в наше холодное время не хотим святости, боимся ее, не понимаем ее, а она есть всего только устремленность любви к Богу, и именно в разрешении для каждого из нас и для всей Церкви вопроса о святости лежит будущее и нас и Церкви. Не на международных съездах решается судьба и будущее христианства, а только в подвиге покаяния каждого и всех, в их Голгофе и воскресении, в их святости. И это опять–таки больше всего открывается в литургии, которая, по слову одного западного епископа (кардинала Монтини), есть «школа святости».

Глава 12

В промежутке между первой и второй частью Херувимской священнослужители берут приготовленные во время проскомидии на жертвеннике Святые Дары и переносят их на престол. Это {священнодействие} именуется «Великим входом» и знаменует восхождение Иисуса Христа во Иерусалим. Переносятся Дары через амвон, чтобы вся Церковь участвовала в этих проводах Господа на Голгофу. «Вот, мы восходим во Иерусалим, — сказал Он, — и совершится все, написанное через пророков о Сыне Человеческом, ибо предадут Его язычникам и поругаются над Ним, и оскорбят Его, и оплюют Его, и будут бить, и убьют Его; и в третий день воскреснет» (Лк. 18, 31—33). Восходящего на смерть Господа священнослужители призывают «помянуть» в Царстве Его всю земную Его Церковь: и епископство православное, «вас, и всех православных христиан, да помянет Господь Бог во Царствии Своем…» Так разбойник, видя умирающего Господа, молился Ему: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое» (Лк. 23, 42)! Через покой и свет Херувимской песни у лее видна Голгофа и Христа, и Его Церкви. Так было и в земном странствии Господа. Было Его Преображение на горе Фавор — обнаружение Его божественной силы и славы, чтобы ученики Его, помня об этом на Голгофе, знали, что она, Голгофа, следствие не бессилия Его, а свободы и любви, что страдания Его — вольные. «На горе преобразился еси», — поется в праздник Преображения, — чтобы, когда «Тя узрят распинаема, страдание… уразумеют вольное, мирови же про–поведят, яко Ты еси воистинну Отчее сияние». Ставя священную чашу и дискос на престол, священник произносит: «Благообразный Иосиф с древа снем пречистое Твое Тело, плащаницею (полотном. — С.Ф.) чистою обвив, и благоуханьми, во гробе нове покрыв, положи». Сейчас в алтаре — точно снятие со креста и положение во гроб Тела Христова.

Поставив чашу и дискос на престол и окалив их, священник говорит и эти слова из 50–го псалма: «Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимския». По мысли некоторых святых, это есть молитва о созидании Церкви — Сиона Божия. После этого священник говорит диакону: «Помяни мя, брате и сослужителю». Диакон отвечает: «Да помянет Господь Бог священство твое во Царствии Своем» — и тут же добавляет уже о себе: «Помолися о мне, владыко святый». Священник говорит ему: «Дух Святый найдет на тя, и сила Вышняго осенит тя». Это слова ангела Пресвятой Деве во время Благовещения. Диакон отвечает: «Тойже Дух да содействует нам вся дни живота нашего» — и еще раз взывает в веянии божественного страха: «Помяни мя, владыко святый». И священник, благословляя его, говорит: «Да помянет тя Господь Бог во Царствии Своем».