Записки о Литургии и Церкви - [17]

.

По–славянски эта последняя фраза звучит сильнее: «Но и сами якоже об общем теле, о Церкви всей тако да печалуем». Кто–то сказал, что литургия совершается всем народом руками священника. В «Патерике» мы читаем: «Иной из старцев говорил, что часто, когда диакон говорил: «Возлюбим друг друга (облобызаем)», видел он Духа Святого на устах братии» [123]. Эти «уста» надо понимать буквально. В христианстве через прикосновение [124] к святыне Божией освящается не только душа, но и тело, так как и тело человека участвует в его божественной вечности. И это освящение вечностью тела совершается через Евхаристию. «Наше же учение, — пишет св. Ириней Лионский, — согласно с Евхаристией, и Евхаристия, в свою очередь, подтверждает учение. Ибо, мы приносим Ему (Богу. — С.Ф.) то, что Его (хлеб и вино), последовательно возвещая общение и единство плоти и духа. Ибо, как хлеб от земли, после призывания над ним Бога, не есть уже обыкновенный хлеб, но Евхаристия, состоящая из двух вещей — из земного и небесного, так и тела наши, принимая Евхаристию, не суть уже тленные, имея надежду воскресения» [125]. «Я получил образ Божий и не сохранил его; Он (Бог. — С. Ф.) воспринимает мою плоть, чтобы и образ спасти, и плоть обессмертить» (Св. Григорий Богослов) [126]. А св. Кирилл Иерусалимский приводит древний символ веры, в котором говорится: «…и во едину, святую, соборную Церковь, и в воскресение плоти, и в жизнь вечную» [127].

Сейчас хор должен петь «Верую», т. е. Символ, начертание христианской веры. Но перед этим диакон говорит: «Двери, двери, премудростию вонмем». В древней Церкви словами «двери, двери» указывалось «вратарям», чтобы никто из не имеющих на это права, не присутствовал в это время в храме. Без знания Символа или изложения догматов (истин) христианства, до существу, невозможно крещение. И когда вера освещена лучами любви, тогда все слова этого Символа видятся не символическими, а живыми и простыми и действенными в сердце. Чтобы показать, что это именно так, приведу выписку не из отцов Церкви, а из мирской книги мирского человека. Он говорит о главном моменте создания догматов Церкви, о борьбе Афанасия Великого в IV веке с рационалистами за догмат единосущности Лиц Святой Троицы, за догмат о первоисточной любви, за догмат, конечно, глубоко мистический. Он пишет: «Афанасий встал против мира… сейчас (совсем. — С. Ф.) перестали (это. — С. Ф.) понимать… Люди просвещенные любят приводить как пример «догматического крохоборства»… вопрос о предвечности Сына (о единосущности Его Отцу. — С. Ф.). Те же либералы вечно приводят как пример чистого, простого христианства, не испорченного догматическими спорами, слова: «Бог есть Любовь». Но ведь это одно и то же… второе почти бессмысленно без первого (без догмата о Троице. — С.Ф.). Сухая догма — логическое выражение прекраснейшего чувства. Если безначальный Бог существует прежде всех, кого же любил Он, когда некого было любить? Если в немыслимой вечности Он был один (т. е. не было единосущных Сына и Духа. — С.Ф.), что значат слова о том, что Он — Любовь?.. Он что–то порождал и созерцал порожденное Им… вся любовь, вся милость Вифлеема звучали особенно громко и чисто, когда Афанасий бросил вызов холодному компромиссу ариан. Это он сражался за Бога Любви… Это он защищал Младенца Христа от серого божества фарисеев. Он бился за ту несравненно прекрасную связь… благодаря которой Пресвятая Троица полна тепла и любви, как Святое Семейство» [128]. Говоря о Трех Лицах Святой Троицы, св. Максим Исповедник указывает на их «вечное движение в любви» [129].

Только веруя в Троицу, мы веруем в любовь. После «Верую» начинается завершительная часть литургического священнодействия, а потому диакон предупреждает: «Станем добре, станем со страхом, вонмем, святое возношение в мире приносити». Страх в христианстве есть порождение веры (а не наоборот, как думают некоторые). Вера не мыслится вне любви. Значит, не может быть христианского страха вне хотя бы малейшей любви ко Господу, а тем самым и познания Его. «Начало премудрости — страх Господень», — говорит Писание. «Но как возыметь, — пишет преп. Симеон Новый Богослов, — страх к Тому, Кого не видишь?.. надобно взыскать умного света Божия, чтоб ум, просветившись им, мог умно (духовно. —С. Ф.) узреть Бога. И вот, когда кто таким образом узрит Бога, то может возыметь и страх Божий» [130].

Вот что произносилось в древней сирийской литургии Иакова в это время: «…это час принесения жертвы умилостивления… Служители Церкви, трепещите, потому что вы раздаете живой огонь. Данная вам власть славнее власти серафимов. Блаженна в этот час всякая душа, стоящая в чистоте в церкви, потому что Святой Дух пишет ее имя и возносит на небеса. Диаконы, трепещите в этот святой час, когда нисходит Святой Дух, чтобы освятить тела тех, которые в состоянии это принять» [131].

Глава 13

Литургия, как повторение Голгофы и Воскресения, есть исцеление мира, “ Пасха нетления — мира спасение». В одной древней молитве это врачевание мира выражено так: «Мы вкушаем Твое Святое Тело, распятое за нас, и пьем Твою животворящую Кровь, пролитую за нас. Да будет Твое Тело источником жизни для нас, а Твоя Кровь да будет нам во оставление грехов. Ради желчи, которую ты пил за нас, избави нас от горечи врага. Принятым Тобою в питии уксусом укрепи нашу немощь. И ради заплевания, которое Ты принял за нас, дай нам вкусить Твоей совершенной жизни. И за терновый венец, полученный Тобой, дай нам получить венец неувядаемый» (из евхаристических молитв «Актов Фомы»)