Записки о большевистской революции - [113]

Потребовалось призвать умы. Но те обращенный к ним призыв не услышали. Большинство представителей буржуазии, к которым он был обращен, продолжало бойкотировать большевистскую революцию. Многие из тех, кто вступил в советские организации, — либо соблазнившись занять высокое положение, недоступное по причине личных качеств при старом режиме, либо же просто, чтобы не умереть с голоду, — выказывали неустанную недобросовестность, а то и открыто занимались саботажем.

Сделав по необходимости такой примиренческий жест, Советы надеялись одновременно успокоить союзников и привлечь их на путь взаимовыгодного экономического сотрудничества. Они также рассчитывали, что французские офицеры помогут им реорганизовать армию и что американцы восстановят их железные дороги, поставят им паровозы и вагоны и пришлют инженеров, которые взяли бы на себя руководство транспортом и, как недавно в моем присутствии любезно сказал американскому представителю Троцкий, «придали бы движению поездов точность хорошо отлаженных часов». Они надеялись и на то, что другие страны Антанты пойдут на обмен сырьем и промышленными товарами, что наши капиталисты и инженеры возьмутся за оздоровление всей экономической жизни.

Но все эти большие надежды не оправдались. По вине ли большевиков, как это утверждают представители Антанты, участвующие в переговорах с экономическими комиссариатами и настаивающие на том, что власть Советов из-за некомпетентности и недобросовестности ничего не сделала для осуществления этой плодотворной программы сотрудничества?

Или же вина лежит на представителях Антанты? Как утверждают большевики, ни по качеству, ни по количеству их недостаточно, они выступают от своего имени, а не официально, многого требуют и ничего не обещают. Разве не было у большевиков веских оснований для того, чтобы крайне настороженно отнестись к расплывчатым заверениям в дружбе наших инженеров и специалистов, если и в политической, и в экономической областях большевики вместе с тем констатировали упорную враждебность наших правительств, их очевидное стремление бросить на произвол судьбы, а то и вообще свергнуть революционную власть, их подготовку к вооруженной интервенции, организуемой помимо русского правительства, а значит, против него.

На практике политика экономического сближения классов внутри страны потерпела такой же провал, как и политика экономического и военного сотрудничества с Антантой.

Эта политика завершилась неудачей — политика, неумело проводимая Советами, при очевидном сопротивлении буржуазии в целом и неудовлетворительной поддержке со стороны держав Антанты, которые не верили и не хотели верить в ее успех и ни в чем не проявляли необходимых для этого энергии и убежденности.

В политическом плане она была для большевиков опасной. Она вынуждала их пренебречь принципом классовой борьбы, а ведь он, прежде чем обернуться их слабой стороной, составлял их силу. Она вызывала сопротивление и давала аргументы левым эсерам, непримиримому большевистскому меньшинству и анархистам.

События показали, что этот опыт, который отнюдь не привлек буржуазию, еще более укрепил ее враждебность, поскольку дал ей поверить в свою силу. «Раз большевики делают нам такие предложения, — рассудила буржуазия, — значит, они понимают, что без нас им не обойтись и что без нашего участия социальная машина разваливается. Зачем нам глупо соглашаться на то, чтобы продлевать существование врага, который просит нашей временной помощи лишь затем, чтобы укрепиться, и который, кстати, честно предупреждает нас, что окончательно разделается с нами, как только накопит, благодаря нашей наивной поддержке, силу, которой сегодня ему пока не хватает? Раз наш отказ смертелен для большевиков, будем отказываться, пока они не погибнут!»

Не добившись успеха тактикой убеждения, Советская власть вновь прибегнет к сильным средствам. Однако проблема остается нерешенной и опасной для правительства, России и Антанты.

Москва. 6 июня

Дорогой друг,

Сегодня я вновь возвращаюсь к исключительно важному вопросу торговых отношений России с другими странами. Между странами Антанты и Россией, особенно между Францией и Россией, таких отношений просто не существует.

По очень простой причине. После Октябрьской революции большинство не бывших мобилизованными французских торговцев и промышленников, находившихся в России, вернулись во Францию. Те немногие, кто еще остается на своих местах, вынуждены бездействовать из-за полного развала в делах, из-за состояния их предприятий, отданных большевистскими декретами в распоряжение рабочих комитетов, но, главным образом, на мой взгляд, из-за безразличия французских дипломатических представителей, игнорирующих власть Советов и неспособных помочь нашим соотечественникам за отсутствием времени и необходимых для этого знаний, даже если у кого-то достает ума и доброй воли.

Кроме того, конфискованные и предоставленные в распоряжение рабочих торговые и промышленные предприятия во исполнение социалистической программы все больше переходят в ведение коллективных, городских, районных или государственных организаций. Чтобы требовать возмещения за незаконную конфискацию, их владельцам надо несомненно выступать в качестве органа, аналогичного государственным организациям по влиятельности, а то и по существу. Разве не ясно, что, будучи иностранцем и находясь в изоляции, торговец из другой страны не обладает ни полномочиями, ни достаточной силой, чтобы протестовать, бороться или вести переговоры.