Записки нового репатрианта, или Злоключения бывшего советского врача в Израиле - [32]

Поэтому основная задача сеньора — выписать как можно больше — поскольку больница не резиновая — всех не положишь — но при этом не пропустить действительно опасные случаи.

Это крайне трудная задача. Постоянная необходимость принимать решение, при условии что цена ошибки очень высока — выматывает донельзя. Я знаю сеньоров, которые после бессонного дежурства в приемнике дома не могут спать без успокаивающего, страдают от перебоев в сердце, чувствуют себя больными по несколько дней после дежурства.

К счастью, мне-то не приходилось беспокоиться о выписке — права подписи я не получил, поскольку еще даже речи не стояло о том, что я когда нибудь смогу начать специализацию. Моя функция была чисто техническая. Принять больного, дать назначения, провести обследование и получить указания от сеньора, что делать дальше.

Я работал обычно посменно днем или вечером, а так же делалночные дежурства.

Оплата моя состояла из 1/6 части ставки + некоторая доплата из фонда главного врача. После той стипендии, которую я получал раньше от министерства адсорбции, я был и этому рад, тем более что с дежурствами сумма выходила более-менее сносная. Шестая часть ставки — это минимально возможная часть, под которую можно оформить на врача профессиональную страховку. Она необходима в случае врачебных ошибок — если больной подаст в суд, то защита врача и оплата ущерба происходит за счет этой страховки. Ни один врач в больнице не имеет права без нее работать с пациентами. Кстати, именно по этой причине мало кто из заведующих берет на работу врачей — олимов волонтерами — у них нет страховки.

Интересные особенности у пациентов в Израиле. Евреи есть евреи — очень любят лечиться. Причем исторически сложилось так, что поликлиническая служба всегда была слабее больничной по уровню, поэтому при малейшей проблеме со здоровьем многие больные, не доверяя поликлинике, требуют от своего врача направление в приемный покой на обследование, или сами отправляются туда без всякого направления.

Это приводит к тому, что среди поступающих в приемный покой пациентов довольно большой процент составляют чисто амбулаторные случаи, с которыми можно вполне справиться вне больницы, а в приемнике им делать просто нечего.

Кроме того, у многих пациентов в Израиле совершенно отсутствует уважение к статусу врача — докторов часто воспринимают как представителей сферы обслуживания.

Особенно раздражает, когда часа в 3 ночи тебя будят для осмотра какого нибудь 18-летнего юнца, жалующегося, что уже 2 месяца он периодически страдает от покраснения левого уха или от зуда в мизинце правой ноги, и вот только сейчас он нашел время обратиться к врачу. Хочется его за это самое ухо вывести из приемника и пинком под зад отправить в поликлинику, куда он и должен был обратиться с такой ерундой.

В то время как на дежурстве к тебе поступают действительно тяжелые больные, которые могут погибнуть, если не получат от тебя помощи — подобные случаи воспринимаются просто как издевательство, и таких пациентов стараются выписать как можноскорее.

При этом сам этот соискатель медицинской помощи считает в порядке вещей обращаться в приемник с любым пустяком и в часы, удобные ему.

Есть хороший анекдот, который я всегда в таких случаяхвспоминаю:

Больной приходит к урологу с жалобами на боли в мошонке. Врач внимательно его расспрашивает, затем обследует, мнет во всех необходимых для осмотра местах, и говорит, что все в порядке, никакой болезни нет. Пациент благодарит и уходит. На пороге поликлиники он сталкивается с приятелем, который спрашивает:

— Хаим, что ты здесь делаешь? Ты что, заболел?

— Да нет, просто у меня было свободных пол часа — вот и зашел к врачу яйца почесать!

И таких любителей почесаться, ксожалению, полно.

Другой сорт пациентов, которых так же сильно не любят дежурные врачи — это люди, страдающие психосоматическими расстройствами, неврозами, депрессиями, приступами паники. Они обычно попадают в приемник регулярно, по несколько раз в месяц, обычно с бригадой скорой помощи, въезжают на каталке с маской страдания на лице, в возбуждении и страхе. При этом они жалуются на боли в сердце, одышку, сердцебиение, тогда как никаких объективных симптомов болезни у них нет. Их уже знают в лицо все дежуранты, считают просто симулянтами и стараются быстро от них отделаться — дать укол успокаивающего и скорее выписать. При этом они отнюдь не симулянты — их страдание не менее реально, чем у больных с инфарктами. Они действительно ощущают боль и страх смерти, они тратят огромные деньги на постоянные вызова скорой помощи и оплату лечения в приемнике — но не в состоянии сами справиться со своими приступами. Им необходимо ощущение безопасности, которое они получают только в приемнике, рядом с врачом.

Иногда они даже осознают, что их болезнь имеет не органическую, а психическую природу, но от такого осознания их переживания легче не становятся. Их болезнь связана с психической сферой, и лечение у психиатра или психолога во многих случаях разрешает эту проблему.

Но можно понять и дежурного врача — он видит одного и того же пациента почти на каждом дежурстве, каждый раз прибывающего на амбулансе с большим драматизмом, привлекающего к себе внимание громкими жалобами и стонами, но без каких бы то объективных симптомов, с прекрасной кардиограммой и анализами. Часто он прибывает ночью, лишая дежурного врача возможности поспать отпущенные ему 2–3 часа, только для того чтобы получить успокаивающий укол, и вскоре покинуть приемник. Волей неволей начинаешь относиться к нему как к симулянту.