Записки нового репатрианта, или Злоключения бывшего советского врача в Израиле - [29]

История третья

На курсе переподготовки учился с нами парень, В., которому мы все завидовали. Ему удалось устроиться на завод, где он работал по вечерам на каком то станке, и получал приличную по тем временам зарплату.

В начале ему удавалось совмещать это дело с учебой, но по мере приближения экзамена работа стала заметно мешать. Нужно было сделать выбор. Бросить работу, оставить семью без зарплаты и продолжать учиться к экзамену ради призрачных перспектив когда — нибудь снова работать врачом, или махнуть рукой на учебу, не тратить на нее время и спокойно зарабатывать своими руками верный кусок хлеба.

Не знаю, что повлияло на его решение — семья, сложности учебы или просто пессимистическое настроение, которое было распространено в нашей среде из — за трудностей экзамена и сложности поисков работы. Но, в конце концов, курс он бросил, перейдя работать на заводе на полную ставку. Вскоре подкопил денег, купил машину, квартиру, и в общем стал достаточно устроенным человеком.

Мы все продолжали барахтаться без денег и без ясных перспектив, тогда как для В. абсорбция, можно сказать, закончилась.

Затем я потерял его из виду, и встретился с ним только через несколько лет, в больнице Ассаф Ха Рофе. Оказалось, что за это время он бросил завод, окончил курсы рентгенотехников и работает по этой специальности.

Работа не самая легкая, но достаточно интересная и квалифицированная, несложно найти работу, есть возможности для профессионального роста, неплохая зарплата. Но при этом я не сомневаюсь, что встречаясь с бывшими товарищами по курсу, работающими теперь врачами, В. жалеет, что ушел тогда с нашего курса и не стал сдавать экзамен на медицинскую лицензию.

История четвертая

Речь пойдет о моем приятеле еще со времен учебы в Свердловском мед институте, назовем его Ш.

Учиться в институт он пришел после армии, куда его забрали вскоре после окончания мед училища. Учеба шла у него не очень легко, отчасти из — за живости характера и любви к веселью, отчасти из — за занятости другими делами. Со времен мед училища Ш. страшно увлекся китайской медициной, иглоукалыванием, постоянно читал книги по этим темам, и скучные предметы типа анатомии или физиологии просто мешали ему предаваться любимому занятию. Так или иначе, институт он закончил, и уехал к себе в небольшой городок в Свердловской области, известный своим крупным трубопрокатным заводом. После этого наши пути разошлись. До меня только доходили слухи о том, что Ш. работает в медсанчасти завода, организовал там отделение китайской медицины, и преуспевает. Затем стали поговаривать, что он готовится защищать кандидатскую диссертацию по иглоукалыванию, что для меня звучало странно. Я прекрасно помнил успехи Ш. во время учебы — они не очень увязывались с возможностью защиты диссертации.

Затем я переехал в Ленинград, и потерял связь со старыми приятелями, а потом и вовсе уехал из Союза. Уже в Израиле до меня дошли сведения, что Ш. тоже находится здесь. Через министерство внутренних дел я разыскал его адрес, и созвонившись, приехал к нему в гости, где он и рассказал мне продолжение своей истории.

Как оказалось, Ш. выехал из Союза на год раньше меня. До отъезда он продолжал работать в созданном им отделении рефлексологии при заводе. Поскольку его лечение было очень эффективным, и позволило снизить число дней нетрудоспособности, теряемых рабочими из — за всяких болей в спине, и пр., заводское начальство охотно выделяло ему деньги на приобретение приборов и оборудования для отделения. За счет завода были приглашены на работу специалисты по рефлексотерапии из Китая. Работа кипела, Ш. завязал связи с всесоюзным институтом рефлексологии в Ленинграде, снабжал его за счет завода всякими дефицитами, и дело действительно шло к диссертации.

Одновременно Ш. организовал кооператив на базе своего отделения, который стал приносить хороший доход. Большую часть заработанных денег он пускал на закупку оборудования, заказ новых монографий по иглотерапии из разных стран мира. Поскольку с иностранными языками у Ш. было неважно, он заказывал переводы этих монографий профессиональным переводчикам, и учился по ним. Однажды в новой монографии, полученной из Франции, он наткнулся на методику, которая показалась ему интересной. С помощью переводчика он пишет письмо автору с просьбой разъяснить подробности.

Уважаемый профессор, известный специалист по иглотерапии, признанный во всем мире, получив письмо, совершенно обалдевает. Мало того, что в России, в каком то маленьком городке, почти среди сибирских снегов, слышали о его только что вышедшей монографии. Оказывается, и там есть специалисты, способные понять и использовать его методики, задающие вопросы на хорошем профессиональном уровне. Он вступает в переписку с Ш., консультирует его, высылает ему специальную литературу и, наконец, приглашает его за счет своего института пройти годичную стажировку по иглоукалыванию во Франции.

В те годы было еще не просто получить разрешение на временный выезд, и Ш. отказывают. Он устраивает большой шум, пишет письма в министерство, ругается с местным КГБ, которое не дает разрешения. Наконец, скандал приобретает такой размах, что друзья из органов предупреждают — нужно смываться, а то посадят, поскольку он уже всех задолбал, и им поручено найти криминал в деятельности его кооператива.