Записки наемника - [17]

Алексей сохранил на память ту газету. Зачем она ему?

Я рассматриваю горы в иллюминаторе. Прежде чем совершить посадку, наш ИЛ-76 еще долго будет кружить над долиной, теряя высоту. Долина огромная, сверху она кажется вполне мирной. Поля, кишлаки, змейки дорог. Когда-то здесь проходил великий шелковый путь. До XVIII столетия здесь обитали разрозненные племена. До сих пор жители этих мест так и не вышли из племенной разобщенности. Здесь нет цивилизации. Неужели цивилизация – это Запад? Или Советский Союз? Почему тогда они, Запад и Союз, Россия, враждуют? Ведь можно объединиться и безо всякого соперничества приступить к цивилизации полудиких народов.

Или прав Ленин, который доказывает, что во всем мире идет борьба за сферы влияния, за рынки сбыта. Тогда Советский Союз – обыкновенная империалистическая держава, которая мертвой хваткой цепляется за свой кусок в мировом пироге. Взять, к примеру, Вьетнам, Корею, Анголу, Кубу…

А, черт с ней, с политикой, не мое это дело.

Самолет все еще кружит, теперь долина расширилась, разрослась, на ленточках дорог видны медленно движущиеся автомашины. Я вздыхаю, потягиваюсь и жду, когда же, наконец, крылатая громадина заложит вираж и пойдет на посадку.

А в Ташкенте, откуда вылетели, солнечно и тепло. Это еще вроде бы Родина, Союз, но чувствуется близость страны, в которой идет кровавая война.

Из Кабула снова перелет. Опять на юг. Опять горы, опять их недоступные белоснежные вершины. Приземление. Я бы не удивился, если бы меня сразу повели на следующий самолет. Но меня повели в штаб батальона, который находился недалеко от аэродрома. Подразделение было спецназовское. В сборном бараке, в отгороженном углу меня встретил командир батальона в чине подполковника, а также полковник и генерал. Было видно сразу, эти люди из тех, кто не страдает многословием.

– Капитан, ты встречался с этими людьми? – спросил комбат, указывая глазами на старших по званию.

– Нет, товарищ подполковник.

– Со мной ты встречался, и с ними тоже должен был встречаться…

– Никак нет, товарищ подполковник, – ответил я. Это была правда, мне никогда не приходилось раньше встречать ни генерала, ни полковника.

– Ты много работал самостоятельно, капитан, – скорее подтвердил, чем спросил комбат.

– Так точно.

– У тебя прекрасная характеристика по работе в последней операции «Караван»…

– Я не вправе обсуждать эту операцию, товарищ подполковник, – ответил я уклончиво.

– Но разве вы не работали над уничтожением, скажем так – деклассированных элементов? – недоумевал комбат.

– Нет, товарищ подполковник, – стоял я на своем.

– Я вижу, капитан, вы готовы к любым испытаниям ради торжества справедливости? – неожиданно вмешался в разговор генерал. Он был подозрительно молодым, этот генерал. В войсках подобного рода звания за провернутые делишки иногда получают отнюдь не их исполнители. В частях спецназа, то есть частях специального назначения воздушно-десантных войск Министерства обороны СССР за красивые глазки очередные звания не дают. Особенно таким «неграм» как я.

– Товарищ генерал, я оказывал помощь афганским подразделениям царандоя и госбезопасности, но это все, что я могу вам доложить, – ответил я генералу, сделав пол-оборота в его сторону.

– Может, мы с вами пообедаем и поговорим за столом, – вдруг предложил генерал. – Я уверен, вам понравится моя, так сказать, кухня.

Мы прошли за перегородку, где стоял стол, накрытый на целое отделение. По крайней мере, там было столько водки.

– Как вы себя чувствуете после перелета? Нормально? Готовы к работе? – генерал становился учтивым до приторности.

– Да, нормально. Вполне здоров, – заверил его я.

Пока мне было понятно только одно: цель своего задания я услышу здесь, за этим столом, под крабы и водку. Генерал пошутил: «Капитан, не знаю, как вы относитесь к этим крабам, но если вы примете их за раков, то водка сойдет за виски».

Плосковатая шутка.

Обед подходил к концу, и мы приступили к тому, ради чего я здесь оказался.

– Капитан, вы слышали про полковника Бруцкого? – начал генерал.

У меня екнуло сердце.

– Да, я слышал эту фамилию, – ответил я. – Это офицер спецназа, плененный противником.

– Пожалуйста, поставьте пленку, пусть капитан послушает, – обратился генерал к своему полковнику.

Голос Бруцкого на пленке прослушивался слабо. Это был радиоперехват, сделанный во время сильных помех: «Я наблюдаю за пиявкой, которая насосалась крови и ползет по лезвию отточенного ножа… Это мой сон, это кошмар, который меня мучает. Пиявка толста, как чернильная авторучка, она раздулась, соскальзывает, снова ползет, сжимаясь в тугих кольцах. Почему она не лопается от соприкосновения с лезвием ножа? Почему ее не разорвет от выпитой крови? Она выживет…

Мне приказали пить кровь, приказали убивать их, сжигать, палить, деревню за деревней, армию за армией. А меня называют убийцей. Как же это называется, когда убийца обвиняет убийцу в убийстве? Это ложь, мы не можем быть милосердными к тем, кто лжет…

Воины ограниченного контингента советских войск в Республике Афганистан! Призываю вас…»

– Дальше известно что, выключай, – обратился к полковнику генерал. Полковник выключил Магнитофон. Я вопросительно посмотрел на генерала. Он не спеша продолжил рассказ: