Записки на досуге - [11]

Обложили монаху шею мякиной, чтобы железом не поранилась, стали тянуть — чуть голову не снесли. Уши с носом оторвали, но котёл всё-таки стянули. В общем, жизнь монаху спасли. Только после этого он болел долго.

54

В храме Ниннадзи был один весьма миловидный послушник. Монахам же хотелось выманить его поразвлечься. Подговорив ещё и других монахов, искусных в музыке, они наполнили едой изящные коробочки и сложили их в ящик, который закопали в приятном местечке на соседнем холме Нараби. Сверху же набросали палых листьев — чтобы никто не нашёл. После этого вернулись в храм и отправились на прогулку, прихватив с собой и послушника. Радуясь своей придумке, они побродили какое-то время по окрестностям, а потом вышли к поросшему мхом облюбованному ими местечку. «Ах, как мы устали! Ах, если бы нашёлся здесь человек, который устроил бы из осенних листьев костёр и подогрел вино! А что, если помолиться? Может, чудо выйдет?» — так они переговаривались между собой. Подошли к дереву, под которым ящик закопан, стали чётками шевелить, пальцы по-разному скрещивать, чтобы чудо вышло. После этого представления разгребли листья, разрыли землю — ничего там нет. Подумали, что местом ошиблись, всю гору обшарили, ям понарыли — ничего не нашли. А дело в том, что кто-то выследил, как монахи своё сокровище закапывали, а когда они в Ниннадзи возвращались — к рукам прибрал.

От случившегося монахи поначалу онемели, потом ругаться стали — слушать противно. Разгневанные, они вернулись обратно в храм.

Одушевление сверх меры всегда в прах обращается.

55

Дом следует строить с расчётом на лето. Зимой можно в любом доме жить. А вот летнюю жару не всюду стерпеть можно.

В глубокой и стоячей воде прохлады нет. Вода должна быть мелкая и текучая — от неё и прохладой веет. Знайте: когда читаешь мелкий почерк, раздвижные двери дают больше света, чем ставни. От высокого потолка зимой холоднее, а светильник — бледнее. Людям давно известно, что чем больше комнат, от которых вроде бы и проку никакого нет, тем дом на вид лучше, да и годятся эти комнаты для самых разных нужд.

56

Вот, не видел человека долгое время, а он как начнёт без передышки рассказывать тебе всё, что с ним было… Невыносимо. Даже если это человек близкий и родной, при встрече с ним всё равно чувствуешь себя неловко. Человек невоспитанный, стоит только ему лишь на шаг отойти от дома, всё равно станет взахлёб рассказывать тебе о том, как он провёл время.

Находясь в окружении многих, человек понимающий ведёт свой рассказ так, как если бы он обращался к тебе одному — вот все его тогда и слушают. Человек никчёмный ищет себе слушателей и рассказывает сразу всем, при этом живописует так, что все присутствующие вдруг взрываются хохотом. Шум стоит ужасный.

О человеке можно судить по тому, как он рассказывает. Один сохраняет невозмутимый вид, даже когда повествует о чём-нибудь забавном, а другой хохочет, хотя рассказ его глуп.

Весьма прискорбно, когда человек судит о наружности и талантах другого, приводя при этом себя в пример.

57

Когда разговаривают о стихах, глупо обсуждать стихи дурные. Тот, кто хоть чуть-чуть разбирается в поэзии, не станет их хвалить. Даже человек сторонний поморщится, заслышав рассуждения людей, которые ничего не смыслят в предмете.

58

Кто-то скажет: «Если вознамерился шествовать путём Будды, не имеет значения, где жить. Если размышляешь о будущих мирах, можешь жить хоть в своём доме и общаться с мирянами». Позволительно заметить, однако, что человек, который и вправду желает отрешиться от этого мира и выйти за пределы жизни и смерти, вряд ли найдёт утешение в каждодневном служении господину и в заботе о семье. Сердце повинуется обстоятельствам, а потому вне покоя трудно ему прилепиться к Пути.

Нынешним легковесным людям далеко до людей прежних времён. Поселяясь в лесах и горах, они всё равно ищут защиты от голода и ветров, а потому временами не могут не желать мирского. И всё же было бы глупо утверждать, что не имеет смысла отрешиться от мира. И не говорите мне, что отринуть этот мир — дело зряшное. Если вступил на путь Будды и разлюбил этот мир, пусть даже и теплятся в тебе желания, всё равно не идут они в сравнение с алчностью сильных мира сего. Много ли стоят бумажное одеяло, полотняная одёжка, чашка риса, похлёбка из лебеды? Монаху мало надо, его сердце напитывается с лёгкостью. Поскольку ему стыдно своего монашеского облика, он отдаляется от дурных людей и приближается к добру. Уж если тебе довелось родиться человеком, следует воспользоваться случаем и отрешиться от мира. А если поддашься желаниям и свернёшь с пути просветления, кто тогда отличит тебя от скотины и зверя?

59

Замыслившему вступить на путь Будды следует отринуть то, что трудно отринуть; он должен забыть про сердечные заботы и сделать это с решимостью. Некоторые рассуждают: вот это дело сделаю, вот за это примусь, а уж потом… Кто-то думает: если всё оставить как есть, люди засмеют меня, уж лучше я доведу дела до конца. Или: жил же я вот так многие годы, так подожду ещё — недолго осталось, куда торопиться? Но при таком настроении неотложные дела будут только копиться — всех не переделать, и желанный день никогда не настанет. Наблюдая за людьми, могу сказать, что даже люди понимающие склонны проводить свою жизнь, строя расчёты на мирское будущее. Но разве человек, бегущий от огня, скажет ему: «Подожди!»? Чтобы спасти жизнь, он побежит со всех ног — позабыв про стыд и пожитки. Разве смерть будет ждать? Она настигает быстрее огня и воды, от неё не убежать. Когда она приходит, тебе уже не до того, что так тяжело оставить: престарелых родителей, малых детей, господина, привязанность к людям.