Записки морского офицера - [14]
Англичане отдают справедливость храбрости испанцев; они дрались с ожесточением и сопротивлялись гораздо долее, нежели сами неприятели их того ожидали. Наполеон долго не верил, что флот его не существует; печальная истина уверила его наконец, что для его честолюбия несколько тысяч французов бесславно погибли. В сем сражении сделано несколько ошибок, из коих главнейшие, как уверял меня один английский офицер, были следующие: союзный флот в тот же день, как вышел из Кадикса, мог бы атаковать английский с ветру, тем с большей выгодой, что тогда оный состоял только из 25 кораблей. Соединенный флот так хорошо сомкнул свою линию, что если бы, по совету Гравины, начали стрелять, не допуская близко английских колонн, то сражение не могло бы так скоро быть решительным, но Вильнев приказал открыть огонь тогда, когда Нельсоновы корабли были уже на картечном выстреле. Первый залп был ужасен и передовые корабли «Виктория» и «Роял-Соверен» потеряли мачты; но они уже были близки, и с выгодой могли вступить в бой. Напротив, английский резерв стал стрелять по французскому авангарду, лишь начали доставать ядра, и потому-то прежде, нежели оный дошел до английской линии, то был уже вполовину побежден. Главная же ошибка состояла в том, что Вильневу, а не Гравине поручен был флот. Французский адмирал, храбрый может быть, но не столь искусный, каким почитался испанский, не имел доверенности ни в своих, ни в испанских офицерах и матросах. Англичане сами признаются, что мужественный и опытный Гравина мог бы со славой состязаться с отважным и счастливым Нельсоном, и по крайней мере под его предводительством союзный флот, в 4 часа, не был бы разбит столь совершенно.
Купленные в Лондоне бриги «Феникс» и «Аргус», первый о 16, второй о 12 коронадах, пришли на рейд, и как к тому же времени замки к пушкам[15] были приделаны и провиант принят, то эскадра 16 ноября оставила Портсмут; но когда обошли Вайт, при наступлении ночи сделался столь жестокий ветер от юго-запада и столь великая пасмурность, что на рассвете адмирал принужден был возвратиться и стать на якорь при южной оконечности Вайта на Сент-Эленской рейде. Три дня спустя пришел туда же фрегат «Кильдюин», а корабли «Селафаил» и «Уриил», в первую ночь разлучась с эскадрой, остались в море. Крепкие противные ветры продолжались во все остальные дни сего месяца, в конце коего адмирал послал «Кильдюин» в Плимут осведомиться, не зашли ли туда расставшиеся с нами корабли.
3 декабря при свежем северо-восточном ветре эскадра снялась с якоря. В то самое время, как мы вступили под паруса, 12 наиболее поврежденных в Трафальгарском сражении кораблей лавировали к рейду. Прекрасный стопушечный корабль «Виктория» вез тело Нельсона. Спущенные вполовину флаги и вымпелы, осколки мачт с маленькими парусами и пробитые ядрами борты кораблей, возбуждали наши любопытство и внушали глубокое чувство уважения к бесстрашному герою Англии. Наши адмиральский корабль салютовал его 15 выстрелами; «Виктория» ответствовала равным числом. Множество яликов и ботов из Портсмута вышли навстречу победоносному флоту; началась пальба из пушек; густой дым закрыл Спитгед, и эскадра наша, обогнув Вайт, под полными парусами летела вдоль берегов Гэмпшира. На другой день, когда мы подошли к Плимуту, фрегат «Кильдюин» соединился с нами и донес вице-адмиралу, что разлучившиеся корабли, не заходя никуда, прошли в океан, почему и продолжали мы идти вдоль берегов Девоншира и Корнуолла. Поравнявшись с мысом Лизард, отпустили лоцманов, по пеленгам утвердили место корабля на карте и, построясь в походный строй, пустились в открытый океан.
Корабли с свежим фордевиндом, то есть самым попутным ветром, дующим с кормы, летели на всех парусах. По мере удаления от берегов ветер крепчал, волнение усиливалось и седая пена валов покрывала всю поверхность океана. Прелестный берег Англии постепенно утопал в бездне; уже хребты волн равнялись с зелеными его холмами; наконец они скрылись, и мы, как осиротевшие, остались посреди необозримого океана, окруженные сумрачным небом и шумящими волнами. Захождение солнца предвозвещало непогоду; черные облака мчались вслед за нами от севера, и мелкий туманный дождик начинал накрапывать. Пасмурный вид природы хотя не устраивал меня, но невольная грусть вливалась в сердце. Скорый переход от удовольствий к опасностям наполнял воображение печальными мыслями, и когда берег Англии исчез; когда все приятные мечты, подобно сновидению, миновались; с тоской, с грустью неизъяснимой взирал я на грозное приуготовление бури и на ужасный мрак, который с небесной высоты сходил, спускался ниже и ниже, и видимый нами горизонт уменьшил в небольшой круг. Мелкий дождик принудил меня сойти в кают-компанию: она представляла гостиную, куда собралось общество согласных родных. Одни играли в бостон, в шахматы, в лото, другие разыгрывали, как умели, квартет; иные читали или заботились приуготовлением чая. Закурив трубку и подвинув стул к камину, я любовался злым пламенем, которое то воздымалось, то упадало, то возгоралось, то угасало… Наконец, спокойные лица и приятные занятия моих товарищей скоро рассеяли мою скуку.
