Записки младшего научного сотрудника (сборник) - [12]

— Нет, — сказала она.

— А сколько времени проходит между двумя кормлениями?

— Не знаю, — вздохнула она.

— То-то! — сказал я. — И вообще, зачем нам упускать такой козырь? С вашими внешними данными вы пройдете как по маслу. А если потом, то вы уже будете, так сказать, на общих основаниях.

— Ой! — сказала она, и я опять вздрогнул.

Оставшиеся до защиты дни я провел тревожно. Все время подходили товарищи по работе и, понизив голос, интересовались:

— Ну как?

— Терпим, — отвечал я значительно.

Защита прошла, как я и предсказывал. Комиссия тактично смотрела куда угодно, только не на дипломантку, будто от одного взгляда могли начаться схватки. В сущности, так оно и было. Никто не кашлял, не чихал, не барабанил пальцами по столу. Дышать старались через нос.

Когда раздали значки и прозвучали аплодисменты, Надя тихо сказала «Ой!» — и я помчался вызывать «Скорую помощь». Сына назвали Петей, а меня на кафедре прозвали крестным отцом.

Экономия средств

Перед Новым годом пронесся слух, что в январе будет запись на машины всех марок. Такие вопросы почему-то всегда волнуют широкие массы общественности. Все начали обсуждать технические данные, сравнивать лошадиные силы и ругать ГАИ. Стало ясно, что настает эра всеобщей автомобилизации.

После праздника мы отправились записываться. Меня взяли за компанию. Шеф шел записываться на «Волгу», поскольку сдал докторскую в переплет, Гена рассчитывал избраться в доценты и шел на «Москвич», Саша шел на «Жигули», а я шел от чистого сердца.

Приходим, а там толпятся мужчины. Пар изо рта идет, глаза блестят, над толпой носится дух наживы и еще что-то. Не обходится и без мата, но в умеренных дозах. Публика все больше интеллигентная.

Стали записываться. Я потолкался, потолкался, да и не выдержал. Записался на «Запорожец». А тут шеф подбегает.

— Быстрей! — говорит. — На Волгу сейчас немного народу стоит! Чего ты теряешь? Потом разберешься!

И я побежал записываться на Волгу.

— «Волгу» хочу! — говорю. — И чтоб цвета морской волны!

— Будет тебе морская волна, дорогой, — отвечает какой-то грузин.

Подошел Гена с пятизначным номером. Счастливый.

— Послушай! — шепчет. — А вдруг обстоятельства изменятся? Давай уж записывайся на всю катушку!

И я записался на «Москвич». И на «Жигули» тоже записался. А потом побежал в соседний магазин и записался на холодильник «ЗИЛ». Для ровного счета.

Пришел я домой возбужденный. По дороге купил кефир и 150 граммов колбасы «отдельной». Мы с женой поужинали и на ночь затвердили наши номера. И еще поговорили про гараж.

А потом начались суровые дни. Вернее, суровые воскресенья. Каждое воскресенье я ездил отмечаться. То на «Запорожец», то на «Волгу», то еще на что. И на холодильник тоже.

Меня уже там узнавать стали.

— Вон, — говорили, — миллионер идет!

Так продолжалось три месяца. А потом я лишился «Волги». Торопился отмечаться и улицу в неположенном месте перебежал. Нарвался на штраф. Порылся в карманах, выскреб всю мелочь — рубль и две копейки. Рубль я отдал, а на две копейки позвонил жене.

— Иду пешком домой, — говорю. — Ехать ни туда, ни сюда не могу. Потерял рубль, но сэкономил девять тысяч. Новыми!

— Старыми тоже было бы неплохо, — мечтательно сказала жена.

Таким образом, одно воскресенье в месяц стало свободным. Я его личной жизни посвятил.

А потом обстоятельства стали меняться. Как и предсказывал Гена. Жена опять ушла в декретный отпуск, и где-то тут в суматохе я потерял «Москвич» и «Жигули». Сэкономил и на этом баснословную сумму. Мне уже можно было давать премию за экономию средств. Но «Запорожцу» я не изменил. Я приближался к нему медленно, но верно. Как червяк к сердцевине яблока.

Развязка наступила неожиданно. Оставалось еще больше тысячи номеров, и обстоятельства могли вот-вот совсем уж измениться. Как вдруг на очередной проверке мне вручают какой-то листок.

— Приходите завтра получать, — говорят.

— Чего получать? — спрашиваю.

— Машину. Белого цвета хотите?

— Нет, — говорю. — Белого никак не устроит. Хочу розового.

— Розовые тоже есть.

— Хочу двойного цвета. Снизу голубого, а сверху розового.

— Таких нету, — говорят.

— Ах, нету! — сказал я. — Что же вы думаете? Что я всякий металлолом неокрашенный буду покупать? Я денег не печатаю!

Это я правду сказал. Я их действительно не печатаю.

Я бросил этот листок и пошел домой. У пивного ларька встретил дядю Федю. Выпили мы с ним по маленькой. Он и говорит:

— Слушай, Петьк! Тебе, я слыхал, скоро коляска понадобится? Жену-то свез уже?

— Еще нет. Скоро, кажется, — сказал я.

— Так об чем я и говорю! У меня внучка уже ходит, бери ейную коляску, задешево отдадим. За три поллитры.

— Только после получки, — сказал я.

— Идет! Коляска-то еще совсем новая. Двойного цвета: снизу голубого, сверху серого…

— Дядя Федя, а холодильник тебе не нужен? — спросил я.

— Нужон! — сказал дядя Федя.

Ремонт

Неожиданности нас подстерегают на каждом шагу. Например, звонят из парткома и предлагают завтра дежурить в дружине. Или ехать на овощную базу перебирать капусту. То есть не предлагают, конечно. Это не то слово.

Но когда без всякого звонка, это уже некрасиво.

Короче говоря, я настраивал прибор. Приклеивал пластилином зеркальце, чтобы луч лазера от него отражался под определенным углом. Под каким именно — неизвестно. Это как раз и предстояло определить. Работа тонкая, тут даже чужое сердцебиение мешает.