Записки Курта Фалькенхорста - [2]

…Перечитав написанное, я вижу, что и правда становлюсь с возрастом все сентиментальней. Вот и сейчас мне кажется, что там, в тенях, у дверного проема стоит моя Марта. Неужели она пришла, чтобы позвать меня с собой? Прости меня, любимая! — Я еще не готов. Я должен написать эту книгу…

С поручением — в Берлин

Германия, завороженная им до самых глубин

своей души, служила своему Фюреру всеми

силами. Она сохранила ему верность до самого

конца, отдав ему столько сил, как ни один народ

никогда не отдавал в распоряжение своего вождя…

Де Голль

В конце февраля — начале марта 1945 года германская армия на Восточном Фронте находилась в тяжелейшем положении, и ситуация с каждым днем ухудшалась. Еще под Варшавой у нас начались проблемы со снабжением, не говоря уже о пополнениях — к тому же вновь прибывших, прошедших ускоренную подготовку к боевым действиям, убивали прежде, чем они успевали приноровиться к настоящей войне. Лишь старые, испытанные ветераны держались молодцами, однако это помогало мало. Русские рвались вперед с такой яростью, что даже их иногда плохо подготовленные атаки на наши позиции (в штабе говорили, что Сталин заставляет своих генералов одерживать победы специально к датам большевистских праздников) оказывались фатальными для нас. Сказывался и недостаток танков — на поле боя выводились даже антикварные варианты довоенных боевых машин, на которые без слез нельзя было смотреть. Все они, как правило, в первый же день своего участия в боевых действиях уничтожались русскими. Мы еще кое-как удерживали статичные линии обороны, наспех подготовленные тыловыми службами, но и тут дело не заходило дольше пяти — семи дней, а затем мы снова отходили назад, все ближе к Одеру. Командование клялось остановить большевиков на его берегах, однако чувствовалось — ни мы и никакая другая сила уже не властны что-либо изменить.

Моей задачей при недавно назначенном генерал-полковнике Шернере было инспектирование передней линии обороны, т. е. мне приходилось каждый день под вражеским огнем скитаться по окопам, а вечером или уже ночью делать доклад в штабе. Это было очень опасно, так как в любой момент русские могли обрушить на нас всю мощь своей рактивной артиллерии, а однажды я оказался в самом эпицентре танковой атаки, как простой солдат заменив убитого наводчика полевого противотанкового орудия. Я оказался одним из немногих, кто выжил в тот день на участке сражения, и повторил себе слова, сказанные мне одним из боевых товарищей после того, как мы, тяжело раненые, покинули окруженный Сталинград: "Судьба хранит тебя, Курт — значит, зачем-то ты ей понадобился!".

То, зачем я понадобился судьбе, я узнал вечером 26 февраля, когда явился в штаб с очередным докладом. Шернер даже не стал меня слушать — он предложил мне сесть напротив себя и долго смотрел в одну точку, подперев руками подбородок. Я не осмеливался нарушить его размышления, хотя смертельно устал и надеялся сразу после доклада отправиться спать. Наконец Шернер тяжело вздохнул и заговорил:

— Видите ли, Курт, ваши доклады имеют значение только тогда, когда решения принимаю я и только я. Знаете, какой приказ мне пришел из Берлина?

— Нет. — Я удивленно посмотрел на генерала: откуда бы мне это знать? Он усмехнулся, хотя в глазах явно стояли слезы.

— Нам приказали ни много ни мало как НАСТУПАТЬ! Решительным наступлением отбросить противника от основной линии снабжения на расстояние… А, неважно! Я не могу "отбросить" русских ни на какое расстояние вообще, потому что мне не с кем наступать. Однако мне даже советуют использовать как ударную силу вновь прибывшие танковые соединения… Курт, вы знаете, что нам прислали?

— Нет. — Снова ответил я.

— А прислали нам двадцать Pz-35t, помните таких? Модели довоенной Чехословакии, которые неведомо как не были пущены на переплавку! Да безопаснее просто встать на пути у русских в полный рост — будет гораздо больше шансов уцелеть, чем в этом антиквариате! Что скажете, Курт?

Я попытался сказать как можно более тактично, что здесь какая-то ошибка, но Шернер только покачал головой:

— Фюрер не ошибается. Я уверен, будь он в курсе реального положения вещей, он бы нашел способ остановить этих русских, как совсем недавно в Арденнах он отбросил американцев. Тогда успех помешали развить эти… — тут генерал-полковник употребил крепкое солдатское словечко — , которые паразитируют на доверии фюрера… Курт Фалькенхорст, вы готовы послужить Великой Германии еще раз, и может быть, отдать за нее жизнь?

Я кивнул:

— Я солдат. Я всю жизнь служил Райху.

— Иного от вас и не ожидал. Я доверяю вам, Курт, как никому другому из выживших в этой мясорубке. — С этими словами генерал-полковник достал из ящика стола объемный запечатанный пакет и протянул мне — Это необходимо доставить фюреру.

— Но…

— Все необходимые документы у вас будут, а отправиться вы должны уже завтра. Когда прибудете в Берлин, можете не беспокоиться — на этих бумагах стоят подписи почти всего командного состава нашей группы армий, а это чего-нибудь стоит. Проблемы могут возникнуть у вас только с ближайшим окружением фюрера — там есть люди, которые пытаются сохранить свое влияние даже ценой поражения. Но тут уж вся надежда на вашу находчивость, Курт. Не дайте никому помешать вам! Эти бумаги нужно передать лично в руки фюреру.