Записки карманника (сборник) - [75]

Да и в зоновском общаке было достаточно средств, что бы греть того, кто под крышей, на крест отгонять, мусоров в узде держать, да себя не обижать. Воровской же общак Гриша с Борей отсылали в Сангород, на Весляну.

Всегда, когда делается что-то хорошее, когда праздник жизни, который мы можем позволить себе не так часто, а в условиях зоны и того меньше, в самом разгаре, появится какой-нибудь иуда чтобы все испортить. Так случилось и на этот раз. Как говорится, «Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал». И хоть фраерами мы не были, все же вломить нас с потрохами сука не испугался. «Это какой же должен был быть дух у этой падали?» – размышлял каждый из нас.

Казалось бы, чего тут удивительного. Столько солдат, да и один начальник конвоя знали о наших делах с узкоглазыми. Вломили и все тут. Из-за чего, – это уже другой вопрос. А чё им сделается-то? По понятиям не живут, босота голову не сорвёт и не тыкнет. Такого даже в наряд больше не выпустят, и все тут. Ан, нет. Самым удивительным было то, что все мы были уверены в обратном. Сука из нашей среды. Откуда была такая чуйка, один Бог знает. Но она у зека всегда есть. Тем более, если зек под стать нам. Но кто он? Вот где нашелся бы достойный сюжет Шекспиру, будь он живой.

А о том, что это не некрасовский мужик, даже не обсуждалось и не думалось. Этот не сдаст, потому что еще вчера выходил на работу в сорокаградусный мороз всего лишь за пайку хлеба и пачку чая. А сегодня, по лагерным меркам, жил, как у Христа за пазухой. При этом выполняя работу объемом много меньше. Да и многолетние наблюдения давали нам основания предполагать, что мужик никогда не вломит, если его к этому в наглую не принудят. Да и то, не каждый на это пойдет.

А началось все с того, что десятерых заключенных, из числа тех, кого вывозили на вырубку, неожиданно заменили. В том числе, как не трудно догадаться, и нас шестерых. Но главное, заменили нарядчика, который, в принципе и заправлял всем процессом и был тем самым связующим звеном между нами и японцами, который приносил «золотые яйца».

Мы, естественно, кипешовать не стали. В первую очередь надо было выяснить, кто вломил, потому что честь воровской семьи была превыше всего! Во-вторых, вновь наладить связь с иностранцами. Ибо все, что было добыто для общего блага за последнее время, было результатом нашего обоюдовыгодного сотрудничества. Так что, облом был не только для нас, но и для них. А потому, естественно, с нашей подачи, но уже чуть позже, японцы выдвинули какие-то свои требования мусорам, о которых мы так и не узнали. Мусора не стали пренебрегать претензиями иностранцев, тем более, скорее всего, тогда еще и сами не зная, что этот шаг будет на руку и им самим.

В начале 60-х годов, еще будучи малолеткой, я шел этапом через ростовскую пересылку. Еще при выезде из Грозного, которой был первой остановкой после Махачкалинского централа, где мы провели около десяти дней, нескольких малолеток из нашего этапа, в том числе и меня, посадили в отдельное купе столыпина. Так же отдельно нас поместили в камеру в Ростове, куда мы прибыли уже из Грозного, но ненадолго. Уже на следующий день в обед в камеру заехал этап, в котором из одиннадцати человек трое были урками.

В то время еще не было закона, по которому разные режимы, а тем более, несовершеннолетние сидели бы отдельно. Больше того, с ворами нас посадили потому, что мы постоянно дрались со своими сверстниками. А причина была одна. Тогда, как впрочем, и сегодня, не было ни одной малолетней зоны в Союзе, которая не была бы красной. То есть, той, в которой тон задавал актив. Наши злейшие враги. А в этапе было несколько человек, которые уже успели побывать на зоне, будучи активистами.

Как-то вечером, мы, пацаны из этапа, как обычно, расположившись на верхних шконках, слушали рассказы старых каторжан. В основном, прикол держали жулики. Как вдруг один из тех, кто недавно заехал в хату, судя по вопросу, некрасовский мужик, вдруг спросил у того из воров, кто только что рассказал несколько поучительных случаев: «А есть вообще кто-то, кого воры боятся?». Возникла небольшая пауза, после которой урка улыбнулся, и спокойно ответил: «Конечно же, есть». «И кого же?» – не унимался мужик. «Дураков», – ответил уже другой вор.

Почему я вспомнил именно об этом случае, читатель узнает перевернув еще несколько страниц этой книги.

Через каждые десять дней было три этапа. То есть, приезжали к нам, и уезжали от нас. Отправляли в другую зону, на пересылку, до выяснения каких-либо обстоятельств, за пределы управления, на больницу, назад в тюрьму, откуда прибыл (открыли новое уголовное дело и т. п. причины), в общем, направлений было великое множество, и были они самые разные.

С первым же этапом, который прибыл после всего описанного выше, с пересылке Весляна пришел татарин, запамятовал погоняло, у которого были малявы на воров. Из-за близости Сангорода, где постоянно чалился кто-либо из урок, движение на этой пересылке считалось самым активным в Устимлаге.

В том, что этапник привез малявы, ничего удивительного не было, ибо было обычным делом. Но после того, как воры прочитали депеши, по их поведению мы стали замечать, что не все спокойно в Датском королевстве. В таких случаях босота никогда, ничего не спрашивает у