Записки из Японии - [3]

Горы

Горы и поля

Чувствую одиночество, желание сбежать куда-нибудь, спрятаться от боли и холода. Впервые за время пребывания здесь. Больно осознавать, что рая все-таки нет на земле, и холод и неприятные ощущения могут настигнуть нас совершенно неожиданно. Это нам не подвластно. Хотелось бы выйти из состояния обособления себя от мира природы и уединиться в горах, в этих чудесных горах, которые, кстати, снова спрятались. На самом деле они просто дали нам время на самоанализ и на постижение того, чем любезно поделились с нами при дневном свете. Я доверилась им и уже не вижу пути назад. Только спуск или подъем. А кто будет выбирать: я или они – не суть важно!

Вечерние зарисовки из города Тояма

Сирокава-го, жемчужина деревянного зодчества Японии

Японский юмор

2008–12–22

В отношении японского юмора у меня всегда были некоторые сомнения… Не то чтобы не верилось, что он существует, а, пожалуй, как обычно, по причине незнания его и непонимания, я выбрала легкий путь и вообще в душе отрицала его существование, полагая, что японцы не умеют шутить. Как хорошо, что жизнь предоставляет нам так много возможностей узнать что-то и понять суть этого явления.

Осенняя Тояма

В моем случае это произошло благодаря знакомству с рассказчиком ракуго — комических рассказов. Это смешные истории, совмещающие в себе острые шутки и игру слов (каламбур), а также пантомимы с использованием атрибутов, показательных и символизирующих Японию, таких как веер и, например, фуросики (японский традиционный платок небольшого размера). Так вот, чтец ракуго по правилам должен находиться на возвышении перед слушателями, на небольшой, можно даже имитированной сцене. И самое главное, зритель должен быть хорошо подготовлен, а по необходимости – вооружен слуховым аппаратом.

Такаока, Кэнка-яма

По словам невероятно талантливого чтеца ракуго по имени Санъютэй Рёраку, благодаря которому я и полюбила этот жанр, однажды, когда он выступал перед аудиторией, средний возраст которой был от 70 до 80 лет, он столкнулся со следующей трудностью: как он ни старался рассмешить публику, на него смотрели со скучающим и растерянным видом. В конце выступления он набрался смелости и спросил: «Уважаемые, почему вы совсем не смеялись? Неужели вам было настолько неинтересно?!» На что в ответ было сказано следующее: «Эх, если бы нам удалось расслышать хотя бы половину того, что было сказано…» Так что говорить по-японски еще не означает – понимать ракуго. Такого тождества выявить не удастся при всем желании.

Мастер-класс Икэ-бана

Часто господина Санъютэя приглашают в младшие школы повеселить младшеклассников смешными историями, для этого он изменяет некоторые детали известных японских сказок, таких как «Момотаро» или сказка об аисте. Так, в одной школе он переделал рассказ об аисте следующим образом: «Давным-давно жили в одной деревне бабушка и дедушка…Однажды поздно вечером в их дверь постучали. Это оказался тот самый аист, спасенный несколько дней назад бабушкой. Он попросил выделить ему комнату и запереть там, пообещав соткать им в благодарность… Они так и поступили, однако любопытство не позволило им дождаться положенного срока, и они заглянули в заветную комнату. Но, к удивлению, там не оказалось ни аиста… ни мебели… ничего, что находилось там раньше… „Яппари цуру дэ ва накатта. Саги датта“, – с сожалением сказала бабушка…»

Просто Тояма

В последней фразе, которую я намеренно не стала переводить, как раз заключается вся изюминка этого ракуго. Слово саги, в зависимости от того, какими иероглифами будет записано, имеет два значения: одно из них – цапля, а другое – мошенничество. Так вот, последняя фраза может переводиться как: «Какой же это был аист?! Это была цапля!», а также: «Нет – это был не аист! Это был мошенник». К несчастью господина Санъютэя, его шуток младшеклассники, те, для кого они были придуманы, не поняли. А вот учителя, следящие за порядком, посмеялись от души.

Сирокава-го

Признаться честно, я тоже не смогла понять все шутки господина Санъютэя, как ни силилась это сделать, наверное, не хватало лексики… Так вот, он, как человек, чувствующий настроение публики и замечающий все ее колебания, уловил мой отсутствующий взгляд и отпустил острую шуточку в мой адрес: «Странное какое-то выражение лица у тебя… Что-то не то говорю, что ли?!» Это снова рассмешило меня, и волна всеобщего приободренного и праздно-ликующего настроения подхватила меня и понесла дальше по бескрайним просторам японского юмора.

Так что не торопитесь делать поспешные выводы в отношении какого-либо аспекта чужой культуры. Вдумайтесь – ведь в слове «чужой» уже есть ключ к пониманию этого «недопонимания». Это действительно «не ваша» культура, другая, но это не значит, что она хуже. Сначала попытайтесь узнать ее поближе и не в качестве стороннего наблюдателя, а непосредственного участника, и она захватит вас, оставив непременно только хорошее впечатление.

Tayoru ikimono ga iru kasira (с япон. «Есть ли существо, на которое можно бы было положиться») (Путь принятия и отрицания)

2009–02–17

Человек, оказавшись заброшенным в отличный от его мир, начинает понимать такие простые вещи, которые по какой-то причине оставались для него непонятными и совершенно закрытыми ранее.