Записки из арабской тюрьмы - [26]
И так меня пригласили на ужин, это был первый прием пищи в тюрьме. Восемь человек поставили бадью с вермишелью на пол, разломали багеты и вопросительно посмотрели на меня. Я сомневался. Поняв мое настроение, один из бандюгов — хозяин сегодняшней корзины, извлек из своих загашников пластиковые тарелку и вилку. Объяснили, что есть и пить левой рукой нельзя, она грязная, ею задницу моют. Если будешь есть левой рукой или дашь что-нибудь ею арабу, могут расценить как оскорбление.
Наложили с горой картофель фри, кусок куриного мяса и острый перец, сваренный в оливковом масле. Угостили большой грушей. Груша-арабика — гигантский плод грушевидной формы, бугрист, но очень сочен и сладок.
Отдав мне тарелку, полуголые люди обступили кастрюлю на полу и принялись метать макароны в рот. Работая вилками, словно вилами, напоминая людей, мечущих сено в стог.
Молодому бандиту не хватило места в круге, он стал сзади и почти на ощупь насаживал спагетти на прибор. В какой-то момент его рука дрогнула и часть макарон соскользнула на обнаженную спину татуированного уголовника, сидевшего ближе к кастрюле. Шлеп! Пучок ужина прилип к выколотому на коже осьминогу, «авторитет», словно ошпаренный, подпрыгнул и начал осыпать неудачника проклятиями. Я, грешным делом, подумал, что парня сейчас побьют, но нет — разрешилось.
Покончив с ужином, стал искать глазами, где бы помыть тарелку, но Тамил перехватил меня:
— Хали! Оставь!
— Да ладно, — пытался возразить я, — сам ел, сам и помою.
— Нет, ты мыть не будешь! Дай ему, он помоет! — кивнул пахан в сторону какого-то человека, стоящего неподалеку.
Человек — хлипкий субъект лет 30, с костистой спиной, впалой грудью и затравленными глазами собрал всю посуду авторитетов и пошел мыть.
— Кофе хочешь? — протянул Тамил-Тони пластиковый стакан.
— Хочу, — сказал я и выпил в два глотка стакан теплого, сладкого напитка.
Араб удивленно посмотрел и заметил:
— В Тунисе так кофе не пьют!
— Почему?
— Мы пьем кофе с друзьями. — Он взял другой стакан, отпил малюсенький глоточек и передал мне. Я повторил и передал стоящему рядом уголовнику.
— Хорошо! — похвалил Тони. — Теперь ты знаешь, как правильно пить кофе!
Употребление кофе или, как говорят арабы, «кава» — целый ритуал, и пьют его не для того, чтобы утолить жажду. Его наливают в маленькие, миллилитров на 150, стаканчики, добавляют молоко, сахар и пьют маленькими глоточками, смакуя каждую каплю драгоценной жидкости, передавая по кругу. Пить каву одному считается дурным тоном. Приготовив напиток, араб обязательно предложит рядом находящимся пригубить и оценить качество.
В камере нет кипятильника и чайника, но есть «фитиль». Так называют самодельный масляный обогреватель. Изготавливается он из пустого металлического тюбика. Противогрибковые мази, прописываемые тюремным доктором многочисленным страдальцам, закатаны в алюминиевые тубы. Израсходовав лекарство, оболочка не выбрасывается, а идет на изготовления «фитиля».
Пустой алюминиевый тюбик выравнивают, отмывают от остатков мази, оборачивают им бумажный носовой платок и опускают в пластиковую коробочку с оливковым маслом. Принцип работы как у керосиновой лампы. Оливковое масло — «зит», хорошо поддерживает горение, но при этом выделяет много копоти. Все просто и незатейливо.
Воду греют… в бумажных пакетиках из-под сока или молока. Литровый пакет тщательно отмывают снаружи при помощи мыла, наклеивают фольгу, извлеченную из сигаретных пачек, наливают воду и ставят на огонь. Честно говоря, увидев первый раз сие действо, я думал, что коробка сгорит, но не тут-то было. За 30–40 минут вода нагревается до температуры 70–80 градусов. До кипения не доводят, так как используется минеральная вода без газов, покупаемая в 1,5-литровых бутылках. Если есть молоко, то нагревают молоко.
Почему не горит коробка? Ну, наверно, потому, что обклеена фольгой, да и пламя «фитиля» маленькое, больше коптит, чем горит. Но тару используют по два-три раза.
В качестве кавы используют растворимый «Нескафе», его вместе с минералкой и сахаром-рафинадом покупают в тюремном магазине. Стандартного пакетика в два грамма хватает на одну порцию.
Пакетик кофе и четыре кусочка сахара заливают горячей водой или горячим молоком, тщательно перемешивают и цедят с друзьями в течение часа. Кофе пьют очень сладкий.
Но «фитиль» есть только у тюремной элиты, у остальных же — небритиков, все по-другому. Каву они любят, но «фитиля» и минералки у них нет. Поэтому разводят сухой «Нескафе» небольшим количеством водопроводной воды, долго мешают палочкой, пока не образуется студенистая масса коричневого цвета. После доливают воды и добавляют сахар. Процесс занимает минут 20–30.
Сидит такой небритик и яростно шурует палкой в кружке — растворяет в холодной воде каву. Упорство и труд — все перетрут. Вот, оказывается, и в холодной воде при желании возможно кофе растворить.
«Фитиль» запрещен, при его обнаружении владельцу полагается до пяти суток карцера. Но администрация закрывает глаза на использование «фитилей» капранами и разного рода тузами.
В камере своя иерархия. На верхушке пирамиды стоит пахан-капран со своими подручными. Как правило, это жители одного населенного пункта, но так как тюрьма относится к юрисдикции округа Сусс, то верховодят уроженцы этого города. Выходцы из деревень и мелких городков им подчиняются.
«Я рвался в бой: жаждал резать и шить не под пристальным присмотром профессорско-преподавательского состава кафедры хирургических болезней, а сам! Можно было остаться в городе, но юношеский максимализм взял вверх над здравым смыслом, и я поехал работать на периферию.— Ты уже восьмой хирург за последние три года, — сообщил мне заведующий хирургическим отделением.— Как? — изумился я. — Восемь хирургов за три года? А что тут, аномальная зона?— Да нет, — грустно улыбнулся доктор. — Трудностей испугались.— Ну, я трудностей не боюсь, — самоуверенно заверил я. — Вот, вышел раньше на два дня.Как оказалось, напрасно…»Дмитрий Правдин действительно сразу после института устроился работать районным хирургом.
– Какой унылый видок, – громко нарушил молчание, царившее в автобусе – Рома Попов, коренастый, черноволосый семнадцатилетний юноша, сидевший в левом ряду салона у окна, что сразу за водителем, – неужели нам тут целый месяц чалиться? Но ему никто не ответил. Будущие студенты медики, а пока еще отправленная в колхоз бесправная абитура, не горели желанием шевелить языком в такой пропылённой духоте и вступать в сомнительные дискуссии. Не спасали пассажиров и открытые настежь окна: в салоне жутко пахло бензином и раскаленным железом – автобус внутри почему-то почти не охлаждался.
Перед вами книга от одного из лучших авторов серии «Приемный покой» Дмитрия Правдина, питерского хирурга, который частенько уезжает работать в маленькие сельские больницы.Байки в духе черного юмора, которые так популярны в наше время — это ужасная, смешная и очень-очень знакомая действительность. Хирург Правдин с иронией относится и к себе, и к своим любимым пациентам.
После оглушительного успеха первого романа Дмитрия Правдина «Записки районного хирурга» он решил выпустить продолжение своего дневника, в котором рассказывается о том, как он, молодой специалист, переехал работать в городскую больницу. О! В подобных больницах наверняка бывал каждый, поэтому возможно, слишком сильно автор вас не шокирует, но насмешит – точно. Черный юмор хирурга Правдина понравится даже капризным ценителям доктора Хауса.
Только самые страшные, откровенные и увлекательные байки от бывалого хирурга. Неадекватные пациенты, их родственники, коррумпированные коллеги, равнодушный медперсонал – со всем этим приходилось сталкиваться любому врачу, да и пациенту тоже. Вся изнанка нашей медицины глазами много повидавшего, но не ставшего равнодушным врача. Читая эту книгу, помните, не всякая байка – выдумка.
Дмитрий Правдин действительно сразу после института устроился работать районным хирургом. Этот роман полностью реален! Дмитрий вел дневник, поэтому более уморительного, восхитительного и ужасающего чтива не видели даже прожженные любители медицинских сериалов и книг!
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.