Записки Ивана Степановича Жиркевича, 1789–1848 - [120]
Граф Бенкендорф не замедлил пройти через залу в обыкновенном, общеармейском мундире, причем взял меня за руку и сказал:
– Благодарю вас! Вот так прекрасно будет. – Но едва он успел войти к государю, как бегом возвратился назад и, проходя мимо, пробормотал:
– Сегодня, 22 августа, коронация, а я в простом мундире – досталось!
Через 5 минут вернулся вновь в залу, в полном мундире и в ленте, и, взяв меня опять за руку, объявил нам, чтобы мы прошли во внутренние комнаты и что он о нас сейчас доложит, а сам пошел к государю, где пробыл не более минуты времени; потом, возвратясь, прежде всего спросил у вице-губернатора:
– Вы давно сюда прибыли?
– Пять месяцев, ваше сиятельство, – отвечал тот.
– Как пять месяцев! – вскричал граф. – Так вы не настоящий губернатор?
– Никак нет, ваше сиятельство, я вице-губернатор и управляю губернией только третий день.
– Опять напутал! – сказал Бенкендорф. – Ну, так вы ступайте в залу, с прочими чиновниками, а вы уже одни здесь дожидайтесь, – прибавил он, обратясь ко мне, и опять пошел к государю. Оттуда вышел вместе с камердинером и отправился в залу, а камердинер объявил мне, что государь просит пожаловать.
Государь. Здравствуй! Ты сердишься на меня, Жиркевич, что я перевел тебя в Витебск?
Жиркевич. Никак нет, государь! Я везде готов сложить, куда бы ни угодно было вам меня назначить.
Государь. Ты мне там нужен. Ну что, каково здесь идут твои дела по Симбирской губернии?
Жиркевич. Благодаря Бога все благополучно и покойно, государь! Даже между вашими удельными.
Государь (улыбнувшись). Знаю! Спокойствием в здешней губернии я одному тебе обязан.
Жиркевич. Государь! Я беру смелость удостоверить вас, что в Симбирской губернии спокойствие при мне никогда не нарушалось.
Государь. Мерзавец Бестужев взволновал лашман, а ты их успокоил.
Жиркевич. Позвольте же мне, государь, вступиться за этого чиновника. Я бы желал иметь у себя под рукой такого усердного исполнителя моих распоряжений, как он действует по указаниям своего начальства! Если он виноват, так не столько, как кажется. Ошибки воспоследовали свыше.
Государь. И это знаю. И Бестужева знаю хорошо! Умный, но хитрый и пронырливый чиновник; в настоящем деле он поступил как ……! Сам же он донес, что бунт, возмущение! Ему надлежало первому умереть на месте, если это было нужно, а он бежал и даже послал к оренбургскому Перовскому[479] требовать войска! Что, если бы тот его послушал, в каких бы он был дураках! Я хотел его к тебе отправить, но меня упросил Волконский.
Жиркевич. Бунта и возмущения, государь, никогда не было.
Государь. Врешь! Бестужев сделал бунт, и ты немедленно поехал, когда уже бунт действительно был. Я тебя знаю. Ты во всякое бы время поехал, как и теперь было.
Жиркевич. Я еще повторяю, государь, что бунта вовсе не было, а просто недоразумение и глупость лашман.
Государь. Ну, теперь оставим это дело. Мы распорядились с Волконским вместо одной удельной конторы по Симбирской губернии учредить четыре. Это распоряжение основано на том расчете, что и до этого времени были конторы, управлявшие 50 тыс. душ, а теперь по Симбирской губернии будет четыре, из которых некоторые дойдут до 62 тыс. душ. Это немногим более прежнего. Ну, как ты думаешь, пойдет у нас дело лучше и согласнее?
Жиркевич. Не думаю этого, государь! Вы к одному противнику против губернатора прибавляете еще трех!
Государь. И мне это приходило в голову. Но что ж делать. Волконский упрям. Надобно потешить старика. Посмотрим, что будет далее. (Улыбнувшись.) Но теперь уже ни один управляющий не станет мечтать, что он равносилен губернатору по числу душ. Скажи, как ведут себя в твоей губернии бессрочно отпускные?
Жиркевич. По сие время не имею против них ни одной жалобы.
Государь. Рад, и приятно мне это слышать. Бессрочно отпускные – моя собственная мысль! Благодарю тебя и за то, что в некоторых селениях, где я проезжал, меня отпускные, как старшины, встречали с хлебом и солью. Это я желал бы везде видеть. Кто служил, тот больше разумеет порядок. Скажи, доволен ли ты симбирским дворянством?
Жиркевич. Совершенно доволен, государь.
Государь. А губернским предводителем?
Жиркевич. Совершенно доволен, государь. Он во все время моего управления был самым лучшим и искренним моим помощником.
Государь. Говори правду! Здесь нас двое, и ты можешь и должен высказать все, что есть у тебя на душе.
Жиркевич. Государь! Вам не смею говорить неправду.
Государь. Фамилия Бестужевых мне знакома только по 14 декабря,[480] а других сведений о ней не знаю; хотя я и многое знаю и о многом доходят до меня вести. Знаю даже и об обеде. Да, кстати! Здесь есть еще одно семейство, причастное 14 декабря, – живы оба Ивашевы старики?
