Записки империалиста - [45]

В течение пути, мы пришли к согласию, что парню в одиннадцать лет, и тем более уже цесаревичу, по крайней мере, среди мужской части семьи и окружения пора перестать быть Никсой, Никки, Николя. Пора уже становиться Колей, Николаем, Ником в конце концов. По мне пусть лучше будет адекватно — вменяемым Коляном, чем, Никсой.

Александр, Сашка, Сашок был этаким увальнем, крепышом, но, характер уже проглядывался, мог и заупрямиться, хотя, внимал, словам и доводам. Брата он любил, слушался его, видно было, что он тянулся к нему. Николай ему отвечал, вниманием, заботой, но, без позиции «я старший, а ты дурак».

После первых дней пути лихорадка путешествия, смена обстановки, сменилась у пацанов грустью, они стали всё чаще молча смотреть в окно. Первым о маме вспомнил понятно дело Сашка. Николай, тоже был готов похныкать, но, держался. Я утешал, парней, по отечески в духе, «Мужчины не плачут, они огорчаются», «Терпи казак, атаманом будешь», «Не хныкать, вы не девчонки». Приводил им примеры русских князей, которые тоже мальчиками, начинали заниматься делами государства, тоже ходили с отцами в походы, а Иван Васильевич, который Грозный вообще рос сиротой. И ничего справлялись. И они должны это сделать, ибо, мы Романовы, а не абы кто. Я им предложил, каждый день писать маме письма, о своих впечатлениях, людях, событиях в пути. Таким образом, через переписку они будут с ней рядом, а она с ними. Только условились, что в письмах не ныть, «Мама забери меня!», зачем её расстраивать, тревожить лишний раз. Ей и без того нелегко. Пусть видит, что её сыновья растут, и постепенно становятся достойными её, их матери и императрицы, и способны переносить трудности, даже если это разлука с матерью, а они ещё мальчики.

Так разговорами, занятиями, ежедневными осмотрами нашего обоза, где они видели пусть и не очень простых солдат, офицеров, разговаривали с ними, задавали вопросы. Этим и наблюдениями за учениями нашего конвоя, сыновья отвлеклись от мыслей о маме и доме. От микроманёвров они были, конечно, в восторге. Ещё бы, здоровенные кавалергарды рубят на скаку здоровенными палашами, палки, прутья, казаки показывают чудеса джигитовки, атаку с пиками, стрельбу на скаку, гренадёры бросают гранаты, делают перестроения, ведут огонь по мишеням и бьются на штыках. Я сначала удивил, потом порадовал царевичей своим участием в учениях по стрельбе, метанию гранат, штыковому и сабельному бою. Показывал им и другим так сказать свою удаль молодецкую. Николай меня спросил как-то перед боем на штыках: «Отец, а тебе не боязно? Ведь может быть больно, и проиграть можешь?»

— Страшновато конечно, — сказал я в ответ, усмехнувшись. — Посмотри, какие они могучие и умелые. Богатыри! Взглядом указав на гренадёр, они увидев это, вытянулись по стойке «смирно». В ответ я дал знак рукой, «вольно».

— Все бояться, даже смельчаки. Дурни только не бояться. Но, страх, сын, надо учиться преодолевать, уметь подавлять его, боль терпеть или перетерпеть. А, чтоб не проигрывать, надо постоянно отрабатывать умения, приёмы. Повышать своё мастерство. Это и для боя на штыках, и для принятия решений необходимо, — ответил я ему.

Гранаты я метал вполне себе хорошо, не хуже гвардейцев и гренадёр, здоровье позволяло. Пращой овладел. Сносно стрелял из винтовки, стоя, с колена. С револьверами, это были Кольты, даже немного понтанулся. Стрелял от бедра, по — клинтиствундски, взводя курок левой рукой. Впечатлил, и не только пацанов. Мальчишки искренне за меня переживали, когда я сходился на штыках с дворцовыми гренадёрами, один на один, один против пары, или в команде со своими учителями по штыку. Федот и Георгий, были со мною теперь всегда рядом. Один на один я проигрывал, уже меньше.

Николай и Александр, теперь по утрам делали со мной зарядку, и стали принимать, участие в тренировках. Им для этого ещё перед поездкой сделали учебные ружья, сабли, гранаты, и комплект защиты. Бывало, и плакали, от боли или неудачи. Но, чем ближе к Крыму, тем реже, и всё чаще молча. А вот сон-час им не очень зашёл, но, было сказано, значимое отцовское слово: «Надо!» И, когда звучала команда: «Романовы, отбой!» спали, пусть и не как миленькие.

Были у них и уроки, куда ж без школы. Выполнение и проверка домашнего задания стала обязательной. Парни были этим весьма удручены. Ничего, не в сказку попали. Был такой вольный слушатель в истории династии, Николай Александрович Романов, Второй, который. Строгая учительница Клио ему поставила «неуд». И если б только ему.

Занятие по истории я вёл сыновьям сам. Заодно сделал наброски программы по истории для образовательных учреждений. От церковно-приходской школы до университета. История будет для всех теперь учащихся обязательным предметом.

Сыновья меня слушали, вполне внимательно, что я считал нужным записывали, задавали вопросы, и должны были мне, и друг другу пересказать основные моменты темы. Чаще вопросы были, конечно, от Николая. Он меня как-то спросил: «Отец, если тебе, нашей династии, служат. Тебе как императору приносят присягу. Кому ты служишь? Ты же сам император? Монархи служат Богу?»