Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - [338]

В 1962 г. прекратились вследствие смерти Р. А. Бабаянца и его письма с сообщениями о ходе гигиенических исследований, проводившихся под его руководством.

Из воспоминаний о 1963 г. неприятный осадок остался у меня от попытки возобновить моё сотрудничество, хотя бы в скромном объёме, в журнале «Гигиена и санитария». В течение почти трёх десятилетий, в советский период, пока во главе редакции журнала находился Алексей Николаевич Сысин, я был постоянным сотрудником журнала и систематически помещал в нём статьи, обзоры и рецензии. Даже в годы, когда я имел возможность безотказно помещать свои работы в журналах «Профилактическая медицина» (Харьков), «Вопросы коммунального хозяйства», в сборниках Академии коммунального хозяйства, во «Врачебной газете» (Ленинград) — и тогда я не порывал деятельного сотрудничества с журналом «Гигиена и санитария», ранее называвшимся «Гигиена и эпидемиология».

Однако после 1949 г., когда при новом руководстве редакции я, как член редакционного совета, послал статью о Е. А. Осипове, а затем — о С. А. Новосельском, статьи эти совсем не были помещены в журнале. Позднее, когда я передал статью, посвященную значению С. А. Новосельского для всей демографической науки и для гигиены, непосредственно в руки редактора, статья эта только года через два, в конце концов, была напечатана с изменённым без моего ведома заглавием. У меня она была названа «Дело жизни С. А. Новосельского». Редактор же, не вникнув в содержание, заменил название собственным измышлением: «Выдающийся учёный-демограф советского периода», хотя, как известно, основной труд по демографии Новосельского, увенчанный большой золотой медалью Российской академии наук, как и все составленные им отчёты о санитарном состоянии населения и организации здравоохранения в России выходили не при советской власти, а с 1900 по 1916 гг.

Постоянные редакционные сокращения и непомещение без всяких достаточных, на мой взгляд, оснований некоторых моих статей, в конце концов, отбили у меня охоту подвергаться такой постоянной дискриминации. Однако в списках членов редакционного совета, печатаемых в каждом номере «Гигиены и санитарии» продолжала стоять моя фамилия.

При монотонности и однообразии внешней обстановки, в которой в течение всего лета протекала в 1963 г. моя жизнь в Пушкине, некоторым отклонением были первые три недели августа, когда у нас гостила Зиночка. Её муж Арсений Владимирович уехал в свою летнюю экспедицию по изучению озёр и гидрологических условий в Казахской ССР, Целинном и Алтайском краях, а Наташа с конца июля получила временную работу по изучению вредителей хлопчатника в Таджикистане. Зиночка осталась одна, ей тяжело было возвращаться каждый день с работы в Туберкулёзном институте в пустую квартиру.

Каждое утро, пока она была у нас, у меня был повод, невзирая на потерю зрения пытаться составлять букеты из расцветающих со значительным опозданием в то лето белых лилий, гвоздик, полиантовых роз, а затем также флоксов, тигровых лилий, астр, георгин. Букеты Зиночка передавала своим сослуживцам в Тубинституте. Это, по её словам, вносило много оживления в тяжёлую обстановку работы в тесных жарких помещениях. Научные сотрудницы Тубинститута заочно познакомились со мною и по почину, очевидно, Зиночки обратились ко мне с просьбой разрешить им навестить меня. Им хотелось услышать от меня некоторые сведения о малоизвестных им первых шагах в деле организации их института вскоре после Октябрьской революции, о деятельности института под руководством А. Я. Штернберга и о развёртывании в то время в его составе отдела социальной гигиены для изучения распространения туберкулёза среди рабочих завода «Большевик».

Идя навстречу этому желанию, я 2 августа провел «встречу» с научными сотрудниками Тубинститута. Программа была подготовлена нами заранее. Причём Татьяна Степановна Соболева взяла на себя всю заботу об обильном снабжении беседы на тему: «Туберкулёз с социально-гигиенической точки зрения теперь по сравнению с первым периодом после Октябрьской революции» графиками, в особенности теми, в которых отражалось резкое снижение заболеваемости и смертности от туберкулёза среди трудовых масс населения. Были и сравнительные данные о смертности от туберкулёза по 35 странам мира, собранные Татьяной Степановной по «Демографическому ежегоднику ООН» (1961 г.). Наши сообщения вызвали большой интерес и живые отклики у участвовавших при обсуждении докладов В. Д. Селиверстовой, М. С. Греймер, Н. М. Протопоповой, И. С. Колесниковой. По их инициативе на совещании научных сотрудников Тубинститута было решено просить нас (меня и Татьяну Степановну) продолжить такого рода обсуждения современных социально-гигиенических проблем туберкулёза.

Благодаря пребыванию у нас Зиночки я имел возможность внимательно ознакомиться с «Воспоминаниями» У. Э. Б. Дюбуа[405], вышедшими у нас в 1962 г. Книгу эту Зиночка привезла с собою, и по вечерам, а иногда и в ранние утренние часы читала её мне. Интерес, который пробуждали во мне эти «Воспоминания» нарастал по мере того, как продвигалось чтение книги. С ясностью, никогда ранее не достигавшей у меня такой степени и глубины, я почувствовал и понял всю неотступную боль и неизбывность страдания высокоразвитого человеческого сознания от расовой дискриминации.