Записки Харитона Лаптева - [24]
Нордвик, от нас{15} именованная залива. С моря проход шириною в нея близ 6 миль, а в ней поперег залива близ 30 миль. Берега крутые и утесные. Чего ради по берегам ея лесу наносного ничего нет. В ней льду ломаного стоит великое множество. Видно якоб всякая льдина ребром. Течения в нея и из нея по 2 1 /2 — мили в час. В новолуние и в полнолуние наводнения{16} время 6 часов.
У южного мыса{17}, где на якоре стояли, земля{18} песок с мелким камнем. На полях около сей губы земля крепкая глина. Травы никакой нет, кроме что мох, неудобной к оленему корму. А лесу стоячего отнюдь нет. Песцов, белых видно нам было много. Жителей и промыслов никаких нет и не бывало, понеже здешние{19} объявляют, что оной губы не знают.
От сего Нордвика берег{20} к северу лежит даже до Хатанской губы ниской, около которого в миле лежит грядою песок, которой токмо большею водою закрывается. За оным же морским берегом, в кряжу в милях в 5 до Хатанской губы, лежат каменные горы высокие{21}. По сему нискому берегу лесу наносного довольно есть, токмо не годной ни на что, кроме дров. Жителей и промыслов никаких нет и не бывало.
Посреди сего берега изо льда зделалась гора{22}, на которой видно, что по веснам великими ветрами песок снегом наносит, которая вышиною близ 10 сажен, длиною 30, поперек сажен с 6. Около сего берега якорного места нет, понеже земля песок крепкой с мелким камнем, и отмелой.
Остров С. Преображения{23} лежит от восточного берега до Хатанской губы близ 8 миль, который длиною и поперег более мили. С моря сей остров стоит утесом, как якоб стена из одного камня. А с той стороны, которая в губу, лежит берег пологой и ниской. С моря виден был всякой день миль за 15.
Хатанская губа с моря имеет проход свободной и большим кораблям по глубине ея. А вид по помянутому острову С. Преображения и берегам, меж собою не меньше 10 миль шириною. А что в губу дале, то меж собою берега шире. Берега приярые и высокие, и приглубые, для чего{24} якорного места и защиты нет, понеже по ней меньше 15 сажен глубины нет, и грунт песок крепкой.
В сей губе остров С. Николая{25} лежит, хотя высок, но около ево все отмелые места. В устье Хатанской губы, у Конечного зимовья{26}, полнолунного и новолунного наводнения 1 час 48 минут.
По западному берегу Хатанской губы, от моря к реке Хатанге состоят зимовья енисейского жителя, промышленика Василья Созоновскаго. Речка Балахна{27}, где впала в Хатанскую губу в вершине тут, как видели, потом и жители сказывали, что места мелкие, так что лотка с нуждою проходит.
Река Хатанга впала в губу у Корги{28}, и вверх состоит до тех мест, где мы зимовали, круто. Берега шириною больше 3 верст. Река Попигай, где впала в реку Хатангу, и тут места мелкие. По ней ездят вверх{29} к реке Анабаре.
А на реке Хатанге промышляют рыбу, оленей и песцов. И здешние жители не так радеют о хлебе, котораго у них и не бывает, как рачат{30} о рыбе и оленях, чем они и все приморские здесь жители обычайно довольствуются.
Устье реки Хатанги, где впала в губу, меж берегов ширина не меньше 7 верст, но токмо фарватером не шире 2-х верст. Пониже у Корги, то есть на устье Хатанги, в завороте, никогда обстоятельная протока глубокая бывает на одном месте, ибо и одним летом бывает, от больших ветров и вод, переменяется проход, пересыпает песком. Здесь состоит прикладной час{31} 11 часов 45 минут. На помянутой Большой Корге сыскано нами в горе, высыпном яру перпендикулярно от ватер-линии{32} в 25 саженях вышины, из земли торчат толстые бревна гнилые, и все в лучины раздробилися. Над ними земли наросло вышиною в 5 сажен{33}.
От Хатанской губы берег{34} лежит к северу до ширины 75°30' прикрут, с горами, и приглубой, для чего и лесу нет наносного. И видели моржей на льдине и в воде много. А от оной ширины к северу и к западу, даже до мыса С. Игнатия{35} лежит берег ниский, на котором лес есть наносной, хотя неудобной на строение за гнилостию, а на дрова можно сыскать довольно. Около берегу в полуверсте до губы Петровской{36} песок наружной, так что только полною водою закрывает. На полях земля крепкая глина, на которой только один мох. Песцы белые видны были по всему берегу изретка.
В параллеле 75°15' ширины из моря в берег состоит губа{37}, которая усмотрена и описана в 1740 году, на устьи не шире 3-х верст. Потом, заворотяся, к северу пошла, и где ея вершина, за дальностию не изведана. По сей губе всегда в лете носит лед полною водою без очищения. Собою сея губа глубока.
Острова С. Петра лежат, их З{38}. Из них один больше. Собою все ниски. Губа Петровская в берег простирается миль на 13 низкими берегами. И по ней (когда шли) ежели от фарватера мало что в нее отидешь, то мельче гораздо пойдет. И потому видно, что оная губа мелка. Якорные места весьма неудобны. Земля песок с мелким камнем, а на иных местах лед в воде с песком смерзлись, чего ради тут так светло, что сажени на 3 видно в воде.
Остров С. Андрея{39} и губа его лежит ниско берега, и собою весьма мелка, чего ради близ губы и острова за мелкостию не подпустило.
Северной Песок{40} лежит против берега полукружием, вышиною от ватер-линии футов на 7. По вершине его камень мелкой, а местами есть мох мелкой, там где земля наносная есть. С морскою сторону глубиною 8 фут в двух саженях от берегу, а на внутренней стороне отлого. И лес есть наносной, в песку зарывся, лежит, а свежего на верху земли нет. В нашу бытность вода полная была не более двух фут. За сим Северным Песком стоит лед неломаной в нынешнее лето{41}, но токмо от солнца местами на нем есть вода. И во оную губу проходы очень уские с восточную и западную сторону, с моря подле берегу.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.