Записки грибника #2 - [5]

Я умял свою порцию за пару гребков, запил, кружкой травяного настоя подслащенного медом и заел хлебом. Встал, забрал грязную посуду и отошел к печке. Рядом с ней стояла бадейка, в которой мыл миски. Провозился пять али десять минут и когда обернулся…

Одуванчик спал, обнимая свою плошку с недоеденной кашей и держа в одной руке, надкушенный кусок хлеба, в другой крепко удерживал ложку. Он не выпустил её даже когда, переносил их на кровать, Алешку и его деревянное сокровище. Только заворочался на руках, устраиваясь удобней, и тихо невнятно прошептал, — та та.

Уложил, подложив под голову, мягкую пуховую подушку, накрыл лоскутным одеялом и присел рядом на краешек кровати.

Поправил непослушные волосенки, упавшие на лицо спящего ребенка. Вздохнул и решительно поднялся, надо идти, труба зовет.

Старшая дочь, когда маленькая, такая же была, бегает — бегает, сядет за стол, съест две ложки супа и, только поспевай тарелку убрать, как уже спит.

На половине дороги посетила мысль. Чадо проснется или кто придет, а меня нет…

Остановился раздираемый на две половины — вернутся или на работу идти? Спасение появилось в виде бегущего по улице Мишки. Явно что-то натворил. Потому что за ним гнались двое деревенских пацанов. Увидел и бросился со всех ног ко мне, только не стриженые патлы развеваются. (Пора подстригать, наголо) остановился рядом, тяжело переводя дух, что не помешало, кстати, показать преследователям язык.

— Ну, сказывай, что на этот раз сотворил? — положил руку ему на плечо.

— да… Ни чего… — он выпрямился и посмотрел на меня, — хошь побожусь?

— Я ещё с печки ни падал, чтоб тебе верить, все равно обмануть попытаешься. Так что за шкода такая, из-за которой пацаны, тебя как зайца гонят? — Кивком головы указал на остановившихся невдалеке и переминающихся с ноги на ногу загонщиков.

— А ну их. Слово молвить нельзя, сразу как репей чипляются.

— О чем спорили?

— Да… — Мишка махнул рукой и оглянулся.

— А ежели у них спрошу? Позвать?

Он как-то сдулся и сник, — Не надо… обещал показать, как бомбошку сделать, а…

— А порох достать не смог? — Я довольно улыбнулся. После приснопамятного случая, накрутил хвоста всем стрельцам, обрисовав в картинках «казни египетские» если все зелье не будет убрано под замок. Ну что ж предусмотрительность дает свои плоды.

— Миша, посмотри мне в глаза. — Когда он исполнил просьбу, спросил, — Помнишь, я тебе говорил — что делать все это, будешь только под моим присмотром?

Он опустил голову и кивнул.

— А про наказание помнишь?

Последовал новый кивок.

— Повтори.

— Седмицу быть подмастерьем, в кузне у Данилы.

«Как — то, не помню точно, кажется через пару недель после переезда Данилы в деревню, он пожаловался, что ему не хватает рабочих рук. В первой попавшейся избе вызвал хозяина, спросил о сыновьях. Таковые нашлись. Возражений чтоб отдать их в ученики нашему кузнецу, не было. В кузне всегда есть чем заняться. Помочь ковать, качать меха, перебирать уголь. А так как, что-то делалось и для мастерской, нужно было пережигать кости, потом перемалывать, перетирать опилки, месить глину, лепить на оправке тигли. Дел, одним словом, непочатый край. Кузнец, несмотря на некоторую замкнутость характера, оказался хорошим учителем. По правде говоря, с некоторой толикой педантизма и занудности. Он мог часами говорить, абсолютно монотонно, не повышая голоса, одно и то же. Разъясняя, сколько и чего нужно смешивать для изготовления тигля или как правильно перемалывать шихту. Добиваясь от своих учеников полного заучивания того или иного действия.

А мог при случае, нерадивому ученику, отвесить и подзатыльник. Хотя, туточки был у него в гостях, по случаю именин младшего сынишки. Так вот, дома это совершенно другой человек, дети из него веревки вьют. Давно уже, зная его педантичность, ради смеха, предложил на стене сделать щит, набить гвоздей и нарисовать силуэты инструментов. Обстоятельно обдумав мое предложение, он воплотил его в жизнь в своей домашней кузне, что с гордостью и продемонстрировал, а потом перенес и на основную работу. Глядя на него и Сидор с Никодимом, сделали на своих рабочих местах то же самое»

— Так что прикажешь с тобой делать?

И тут он отчубучил номер. Тоненько всхлипнув, шмыгнул носом, рукавом подтер несуществующие сопли. Поднял на меня взгляд и с надеждой в голосе спросил, — Простить?

При этом состроив мою коронную морду «шрэковского кота» Плагиатор!

Это было настолько неожиданно, что я рассмеялся. А потом задумался, рассматривая мелкого подражателя, стоящего передо мной, сложившего лапки на животе и сделавшего волоокие глаза.

— Черт с тобой, живи. Но есть одно но. Мишаня, ежели узнаю, кто мне поведает, увижу или прознаю о твоих подвигах, лично спущу шкуру. Сговорились? — надо идти… надо поручить догляд за «одуванчиком» Надо… Проще в склерозник залезть и там глянуть что — Не надо.

В хитрых глазенках вспыхнула маленькая искорка. Но я притушил её. — Пойдешь ко мне… Стой спокойно, пока с тобой разговариваю. — Пресек его попытку, оглянутся на своих недругов.

— Там в доме, на кровати спит «одуванчик». Алешка — пастушок, — Выставил перед собой кулак, — Только вздумай так его назвать, ухи враз откручу и на задницу пришью.