Записки графа Федора Петровича Толстого - [70]
Аграфена Федоровна, бывши невестою, не могла даже видеть своего жениха, он ей не нравился, а между тем все-таки была выдана за Закревского, потому что тщеславным родителям льстило иметь зятем человека, так близкого к особе его величества. А может ли она его любить и будет ли за ним счастлива, об этом почтенные родители нисколько и не заботились. Хорошо, что Аграфена Федоровна была такой нравственности, что с первых же дней после свадьбы умела найти себе утешение — у ее мужа были атютанты. Как Аграфена Федоровна любила своего мужа и дорожила его честию и своей, известно очень хорошо всем в городе. Расчетливый же муж молодой богатой жены, любивший гораздо более женины деньги, нежели ее самое и супружескую честь, не убивался ее развратом, которого она не заботилась и скрывать.
Раз, бывши у дядюшки, жившего вместе с Закревскими, мы собрались с дядюшкою куда-то вместе ехать, и для этого ему нужно было видеть дочь, и дядюшка пошел со мною в ее будуар. Нам сказали, что она в спальной. Дядюшка пошел к затворенной в спальную двери, чтоб переговорить с дочерью, но горничная Аграфены Федоровны, заступив ему дорогу, сказала: «Туда нельзя ходить, там теперь графский атютант». Дядюшка немного сконфузился — вероятно, мое присутствие было тому причиною, — но скоро оправясь, оборотясь ко мне, преспокойно сказал: «Ну, так поедем«…Видно было, что это дело ему не новое, а уже бывалое, и не с ним одним, как мне говорили, да и [с] самим мужем.
В скором времени тестю такого значительного человека, как Закревский, Федору Андреевичу захотелось значить что-нибудь и самому, почему и вздумал он посредством зятя получить какое-нибудь довольно видное место, сообразное с чином действительного статского советника, в которые он был переименован из бригадиров. Но как по уму и по познаниям почтенного нашего дядюшки, никогда нигде не служившего и никогда нигде и ничему не учившегося, никакой должности поручить [ему] было невозможно, Арсений Андреевич вздумал выпросить у государя ему звание сенатора, так как теперь в правительствующем Сенате много присутствуют подобных Федору Андреевичу сенаторов, которых по неспособности, не зная куды поместить (а отставить по протекции не хотят), пихают в Сенат.
Только не даром он брался за это дело, а потребовал от [тестя][596] подмосковную его деревню Ивановскую, назначенную дядюшкою после его смерти мне, как его крестнику, о чем Закревский очень хорошо знал. Сенаторское звание так льстило самолюбию Федора Андреевича, что он не постыдился и не посовестился изменить чести и отдал эту деревню бессовестному алчному зятю. В это время тетушка, супруга Федора Андреевича, года с два, как умерла; если б она была жива, то она не допустила бы мужа до такого бесчестного поступка. Она была ужасно скупа в мелочах, но была справедлива и не допустила бы своего мужа до бесчестного против меня поступка.
Новый сенатор, купивший себе у зятя место сенатора за назначенную мне деревню, сказал мне, что взамен этой деревни он назначает мне после себя большое в самой Москве место, называемое Ключище [или Мытище], снабжающее всю Москву самою прекрасною и здоровою водою — по доходам нет сравнения, как меньше Ивановской деревни, — но до тех пор будет мне давать по тысяче рублей в месяц. Не имея ничего, мне бы это было очень кстати, но я не получал никогда ни одной копейки от крестного своего отца.
Года через полтора или два Федора Андреевича сенаторства, куда он ездил только посидеть на сенаторском стуле и с подобными ему сенаторами потолковать об их карточных подвигах и сплетнях Английского клуба, между которыми он видел не одного красующегося в лентах через плечо и звездах на доблестной груди, и ему захотелось пощеголять в ленте и звезде. Да почему же и не так — ведь и он имеет сильного покровителя в зяте и сумеет также важно рассесться в сенаторских креслах и подписывать определения Сената, вовсе не поняв дела, а как шепнет ему секретарь или следуя которому-нибудь из деловых, настоящих сенаторов, с которыми не надо смешивать тех, об которых я говорю. И дядюшка, по зрелом размышлении, явился к случайному[597] зятю с просьбою об ленточке и звезде. И он как правдивый благородный сановник и верный слуга царский взялся выпросить у его величества своему тестю за важные полезные отечеству труды по делам Сената орден святой Анны первой степени[598]. Тогда как почтенный наш дядюшка по недостатку умственных способностей и совершенному необразованию умел только играть в карты и продремать назначенные для заседания в Сенате часы утра, он отправлялся в Английский клуб, где и проводил целый день за вистом. И опять не даром, а потребовал за это от дяди Ключища, мне назначенные, о чем Закревский также хорошо знал, как и о деревне Ивановской, тогда отнятой им у меня. А теперь этот честный сановник, движимый также благородными чувствами, отнял у меня и Ключища, которые Федор Андреевич без всякого стыда и зазрения совести, подлым образом обманув меня, отдал Закревскому. Как могут подобные люди, не краснея, смотреть прямо в глаза честным людям! А они это делают со спокойными и даже надменными лицами.
